– Ты чудовище, – сказал Хозяин Монастыря – под вечер – и рухнул за обеденный стол. – Ты пригласил меня на похороны, а я думал, что иду на свидание.
– Ты чудовище, – ответил я. – Ты погубил её.
Таковы были последние слова, которыми мы обменялись и после которых пропали из жизней друг друга на сколько-то лет: траур шёл долго (а сердечный отличителен по времени от общепринятого, заветного), пока работа не связала нас вновь. Но то уже совсем другая история с явившимися друг другу оскаленными и злыми существами.
После кремации прах сестры поместили в разлагающийся контейнер с черенком инжира – спустя время контейнер этот дал питание корням, и Стелла – взаправду – зацвела в семейном саду. Такова традиция клана Солнца. Там же – в семейном саду – похоронены иные.
И в объятиях Луны я смотрел на них, а они смотрели на нас, одобрительно перебирая ветвями. Я долго опасался гулять меж родичами: до момента, пока молодая жена не утянула нас в дальнюю часть сада, расписывая красоту произрастающих там деревьев и цветов.
– Они были высажены с особой любовью, – отвечал я и касался колыхающихся на ветру бутонов лилий, трициртисов, орхидей и прочих.
Луна, подмяв подол жёлтого платья, усаживалась на лужайке и внимала окружающему. Что-то (незримая воочию сила) ограничивало её от лишних бесед и действий в этой части сада: девушка приветливо взирала на растения и спокойно проводила с ними добрые часы. Мне хотелось верить, что они общаются друг с другом: что избранница сердца пришлась по душе даже придирчивым сёстрам и равнодушным братьям. И что вся семья в эти моменты была в сборе.
А потерял их я так же глупо, как едва не сгинул сам.
Меня спасла вовремя свершившаяся месть (оказывается, у мести тоже должны быть свои часы). Случилось, что между домом Солнца и Монастырем вновь разразился суровый конфликт. И вновь послом для решения дел выступил я.
Одна из сестёр была похищена и явлена на продажу, за нашими спинами стали разгуливать презрительные сплетни, а работа снизошла на нет. Некто бессовестно сдвигал нас с лидирующих позиций и продолжаться так не могло. Доброе имя следовало не только однажды заслужить, но и своевременно отстоять.
И потому я влетел в монастырский кабинет с недовольным лицом и наставленным револьвером.
– Опять ты пытаешься убить меня, не разобравшись? – воскликнул Хозяин Монастыря. – Сколько можно?
Я нажал на спусковой крючок. Глухо. Чёрт бы тебя.
– Серьёзно? Ты выстрелил? – возмутился Хозяин Монастыря, глубоко вдохнул, вздёрнул плечами и переборол эмоции. – Брат мой, Бог Солнца, чем обязан визиту? И умеешь же ты объявляться.
– У тебя есть шанс объясниться. Сами боги, – усмехнулся я, – настояли на том.
Прошёл к кабинетному столу и ударил револьвером поверх распахнутых бумаг. Дела Монастыря обождут…
– Можно наглый вопрос? – уточнил Ян. – Для начала.
– А когда были не такие?
– Почему ты не проверил барабан в револьвере?
Мальчишка достал из-под стола два стакана и бутыль, откупорил и разлил.
– Утром он был полон.
– О, это другая загадка.
– Скорее вопрос к братьям.
– Они любят выпускать пар?
– Они любят играть в фаталистов и рулетку.
Хозяин Монастыря вновь выдохнул.
– Никогда бы не подумал… Ну что ж. Кажется, все разы победа была за ними.
И рассмеялся. Не рассмеялся я.
– Согласен, так себе, – хмыкнул Ян и протянул стакан с бордовым пойлом.
– Вино? Это свидание или к нам придёт девушка?
– Остальное закончилось.
– По твоему лицу видно, что ты пьёшь как проклятущий.
– А по твоему, что ты так и не научился расслабляться.
– Да пошёл ты.
– Сам пошёл.
Кабинетная дверь распахнулась: явилась Ману. Поймала острый взгляд Хозяина Монастыря и хотела ускользнуть обратно в коридор, но я позвал её и велел угоститься.
– Давно мы с тобой не виделись, птичка, – улыбнулся я и протянул свой стакан. – Попробуй.
– Серьёзно? – в который раз повторил Ян. – Думаешь, я пытаюсь тебя отравить? У меня воображения, по-твоему, нет?
– Вино? – удивилась Ману. – У вас что, свидание?
– Очень смешно. Закрой рот и пей.
– Как же я буду пить, если закрою рот? – съязвила Ману и пригубила. – Докатились. Монастырь не занимается подобным.
– Монастырь – нет, – спокойно ответил я. – Хозяин Монастыря может себе позволить.
– Так себе пойло. Тебе не понравится.
Ману приласкала плечи и склонилась к лицу, стала напевать о давних визитах и своей тоске, мурлыкала о новых девочках и моей значимости здесь.
– Пошла вон, – сказал я. – Свободна.
– Ты изменился.