Небо похоже на драгоценный камень великолепного синего цвета, а золотое солнце излучает энергию, любовь, свет и все хорошее, что есть в этом мире.
Как мне не быть счастливой, наблюдая все это в объятиях Стефана?
Мы, которым так посчастливилось родиться здесь, мы, которые каждый день видим восход и никогда об этом не задумываемся, мы благословенны.
Мы могли родиться душами теней, которые живут и умирают в темно-красной темноте, даже не узнав, что бывает по-другому.
44
Елена проснулась от крика. Она уже просыпалась сегодня, в невероятном блаженстве. Сейчас она опять спала — но вдруг раздался голос Дамона. Крик. Дамон никогда не кричал!
Накинув халат, она выскочила в дверь и побежала вниз по лестнице.
Дамон стоял на коленях, и его лицо было бело-голубым. В комнате не было никаких растений, которые могли бы придушить его. «Яд?» — подумала Елена и окинула взглядом комнату в поисках лужи жидкости, разбитой тарелки, любого другого признака яда. Ничего.
Сейдж хлопал Дамона по спине. Боже, он задыхается? Идиотизм. Вампиры не дышат, разве что во время разговора или использования Силы.
Но что тогда случилось?
— Тебе нужно дышать, — кричал Сейдж в ухо Дамону. — Вдохни, как будто собираешься говорить, а потом задержи дыхание, как будто накапливаешь Силу. Думай о том, что внутри тебя. Заставь легкие работать!
Елена совсем запуталась.
— Вот! — крикнул Сейдж. — Понял?
— Это длилось всего секунду. Потом пришлось повторить.
— Ну да, так и надо.
— Говорю тебе, я умираю, а ты смеешься надо мной? — кричал растрепанный Дамон. — Я ослеп, оглох, потерял все чувства, а ты смеешься!
— Ладно, — Сейдж очень старался не засмеяться, — может быть, mon petit chou ты открыл что-то, что тебе не предназначено?
— Я наложил защиту! В доме безопасно.
— Но ты не… дыши! Дыши, Дамон!
— Он выглядел безвредным… мы собирались открыть его вчера… но мы очень устали…
— Открыть подарок от кицунэ в одиночку… глупо, правда?
Задыхающийся Дамон огрызнулся:
— Не читай мне лекции. Помоги мне. Почему у меня вата в ушах? Почему я ничего не вижу? И не слышу? И не чувствую запахов? Говорю вам, я не чувствую никаких запахов.
— Ты здоров, и твои чувства в порядке, как у любого человека. Наверное, ты бы победил почти любого вампира, доведись тебе сражаться с ним сейчас, Но человеческие чувства очень слабы.
В голове Елены мелькали слова… что-то, что тебе не предназначено… подарок от кицунэ… человек…
Боже мой!
Очевидно, то же пришло в голову кому-то еще, потому что внезапно на кухне оказался еще кое-кто. Стефан.
— Ты открыл букет? От кицунэ?
— Я был очень осторожен.
— Ты хоть понимаешь, что натворил? — Стефан тряс Дамона.
— Больно! Хочешь сломать мне шею?
— Больно! Дамон, теперь тебя окружает целый мир боли! Ты понимаешь? Я разговаривал с тем кицунэ, рассказал ему историю своей жизни. Когда Елена навестила меня, он увидел ее… неважно… он увидел, что она плачет из-за меня. Ты… хоть… представляешь… что… ты сделал!..
Стефан как будто поднимался по лестнице, каждая ступенька которой усиливала его гнев. И на верхней…
— Я УБЬЮ ТЕБЯ! — кричал Стефан. — Ты забрал мою человечность! Он дал ее мне, а ты ее украл.
— Ты убьешь меня! Я убью тебя, ублюдок! В середине был цветок… Черная роза, самая большая, какую я когда-либо видел. Она пахла… изумительно…
— Она исчезла! — сообщил Мэтт, демонстрируя букет.
В центре композиции зияло пустое место. Несмотря на это, Стефан подбежал к нему и уткнулся лицом в букет, вдыхая воздух. Он щелкал пальцами, и каждый раз с их кончиков срывались молнии.
— Прости, друг, — сказал Мэтт, — Думаю, все.
Теперь Елена все поняла. Тот кицунэ… был из хороших, о которых им рассказывала Мередит. Или по крайней мере он был достаточно хорошим, чтобы посочувствовать Стефану. Получив свободу, он составил букет — кицунэ разбираются в цветах. Это было очень сложно, вроде секрета вечной юности… букет превращал вампира в человека. Стефан столько претерпел и теперь должен был получить награду. Прямо сейчас…Я возвращаюсь, — закричал Стефан, — я найду его.
— С Еленой или без нее? — тихо спросила Мередит.