— Вот что! — говорил он (Рамунас знал: это означало чахотку). — И еще вот! — добавлял отец и поднимал стиснутый кулак, словно кому-то грозил.
Они жили у леса. Все было благополучно, пока отец изо дня в день ходил на заработки. Но прошлой зимой он слег и долго болел. Однажды мама сосчитала, сколько оставалось картофелин, сколько ложек ржаной муки, и сказала:
— Не вытяну я одна. Пятеро ртов, сколько ни пряди — не прокормишь…
Рамунас был старший, и отец с матерью посмотрели на него. Отец тяжело вздохнул, мама поднесла руку к глазам. А через неделю, когда схлынуло весеннее половодье и к ним во двор въехала телега, запряженная одной кобылкой, мама сказала:
— Это за тобой.
— Хоть первое время, сынок. Ненадолго… Вот увидишь, все переменится, я встану, — оправдывался растерянно отец.
И пришлось Рамунасу отложить в сторону книжки, где было написано про реки, моря, путешествия…
И пришлось Рамунасу взяться за кнут…
снова запел Рамунас, а мысленно он уже бегал по дорожкам, где когда-то делал свои первые шаги, где лазал по деревьям, валялся на лужайке и слушал нескончаемые рассказы отца. Давно он там не бывал — с самой ранней весны. Однажды мама сама его навестила. Она шла из аптеки, где ей ничего не дали, и завернула к сыну. На лугу, присев на пенек, она выкладывала все домашние невзгоды, жаловалась на здоровье: мол, и бессонница одолела, и лучше уж в могилу сойти, чем такое… Мол, отец совсем… Дома ему не сидится, мечется, конца своего ищет… Мама говорила какими-то намеками, и Рамунас не все понял. Он только чувствовал, что мать ворчит напрасно. Отец столько повидал на своем веку, он знает, что делает…
От голоса мальчика звенит весь лес.
Примчался Мяшкис. Носится с высунутым языком, скачет.
— Догоняй! — крикнул ему Рамунас и кинулся бежать. Он петляет, прячется за деревьями, но не таков Мяшкис, чтобы от него скрыться.
Рамунас кидается на траву под елью. Мяшкис остановился рядом и положил передние лапы ему на грудь. Пес смотрит блестящими глазами, словно упрашивает его: давай поиграем еще чуть-чуть!
— Не могу, Мяшкис, никак не могу, — сказал Рамунас, а в мыслях он уже видел домик на лесной опушке. — Давай, Мяшкис, уйдем? Уйдем с тобой домой и больше не вернемся сюда. Никогда, ладно?
Мяшкис смотрит, свесив набок голову, и внимательно слушает. Мальчик гладит мягкую шерсть, обнимает пса за шею.
— Мяшкис, Мяшкис, если бы ты знал, как мне хочется домой! Здесь страшно. Все говорят — фронт близко. Слышал, что было вчера? — спрашивает Рамунас и рассказывает Мяшкису все, как близкому другу.
Мяшкис и впрямь его друг. Рамунас его вырастил, научил всяким премудростям.
Когда год назад хозяин Шпокас уговаривал мальчика остаться еще на срок в подпасках, Рамунас сказал: «Только вместе с Мяшкисом…»
Родители мальчика обрадовались, что избавятся от прожорливого пса, а Рамунас лукаво улыбался: «Теперь Мяшкис с Сигитасом будут караулить стадо, а я…» И он оставлял Сигитаса с собакой, а сам пропадал в лесу и на речке чуть ли не целыми днями — и раков ловил, и лягушек пугал, и к другим пастухам бегал.
Сигитасу одному скучно, но ничего не поделаешь — Рамунас старше, надо ему подчиняться. Так уж оно заведено, Сигитас знает. Сам Рамунас тоже скучает. То и дело пристает он к Сигитасу: «Померяемся!» (хоть и знает, что он выше), «Бежим наперегонки!» (хоть и знает наверняка, что обгонит), «Давай через ручей прыгать!» (тоже знает, что Сигитас шлепнется в воду). Чего только он не выдумает, Рамунас этот!..
Вдруг Мяшкис вскочил, вырвался из рук мальчика и злобно залаял. Стоит, шумно нюхает воздух, раздувает ноздри, хвост опустил к ногам.
Рамунас сел и прислушался.
Тишина. Лишь со стороны деревни доносятся привычные утренние звуки: во дворе Гальвидене крякают утки, взлаивает собака; у Мештайтисов на хуторе вопит младенец, старуха бранит сноху, а там, за полоской лип, кто-то, должно быть старик Ски́рмантас, отбивает косу.
Где-то на другом конце деревни гудит машина, а вот как будто мотоцикл затарахтел.
— Пошли. — Рамунас подозвал Мяшкиса, и все трое побежали в поле.
Выгоревшие на солнце волосы мальчика взъерошены, в беспорядке падают на уши, на озабоченно наморщенный лоб. На носу шелушится кожа, рот полуоткрыт, видна щербинка от выбитого переднего зуба.
Мяшкис встал и громко залаял. Бурая шерсть дыбом, спина выгнута.
— Р-рамунас, по-моему… — Сигитас пытается что-то сказать, но у негр вдруг застучали зубы.