— Отвечай!
Рамунас молчал.
Рамунаса бьют, пинают сапогами. Он упал и даже не силился встать. Словно сквозь туман видит он свою мать — измученную, со слезами в глазах. «Не плачь, мама, — шепчут окровавленные губы мальчика. — Я вырасту и буду моряком. Я привезу тебе… Всего привезу… Лекарств и… и… Мама…»
— Говори! Говори!
— Что ты наделал! — подбежала хозяйка к насупленному Шпокасу. Она схватила его за плечо. — Донес?!
— Ш-ш, ты… — шикнул на нее Шпокас и оттолкнул прочь. — Ступай в избу. Да Миндаугаса уведи.
— Что ты наделал!
Миндаугас подбоченился. В избу? Вот еще! Он закатал рукава выше локтя, пятерней пригладил волосы набок и воинственно встал в дверях.
Немцы о чем-то заспорили между собой. На короткое время Рамунасу показалось, что они забыли о нем. Он сел на траву, уткнулся лицом в колени. Рядом тихо скулил Мяшкис.
— Куда убежал русский? Кто ему помог? — донесся до Рамунаса раздраженный голос.
Вот оно что! Неужели? Мальчик поднял голову и взглянул на старосту: верить или не верить этим словам?
— Убежал? — переспросил он.
— Русского не удалось найти. Там пусто, где он прятался. Где он? Кому ты сообщил?
Лицо мальчика расцвело улыбкой. Не нашли! Эх, молодец Сигитас! А он-то сомневался… Сигитас, друг!..
— Смеется! — рявкнул длинный.
Снова удары посыпались на мальчика.
Рамунас молчал. Он уткнулся лицом в землю, плотно зажмурил глаза и кусал губы, чтобы не закричать.
— Да хватит, пожалуй, проучили уж мальчонку, — стал уговаривать немцев Шпокас, но никто не обращал на него внимания. — Коней мне верните. Битте, цвай пферд.
— Коней? — захохотал староста. — Догоняй — все равно не догонишь.
— Ты же обещал.
— Мало ли чего…
Один из солдат поднял Рамунаса с земли. Мальчик не в силах стоять, и солдат хватает его под мышки, волочит, как мешок.
Солнце еще не поднялось высоко. Небо ясное и очень чистое, лишь по краям толпятся мелкие облачка. В ветвях лип гудят пчелы, пахнет медом. Рамунас вдыхает свежий утренний воздух. Он чувствует себя крепче. Сам становится на ноги и идет мимо гумна. Это его привычная дорога на пастбище.
— Куда его повели? — вскинулась хозяйка. — Что с ним сделают?
— Будьте людьми, оставьте пастуха, — промямлил Шпокас вслед немцам. — Битте, пастуха мне… Кто скотину пасти станет? Не надо капут. Такой пастух…
Никто на него даже не взглянул, никто не ответил.
Тогда раздался страшный вопль хозяйки:
— Иуда ты! Младенца продал… Иуда!
На лугу они остановились. Солдаты отступили на несколько шагов назад, а длинный достал пистолет. Прицелился и дважды выстрелил.
Мальчик весь напрягся — кажется, вот-вот он пустится бегом, словно с горки за скотиной. И звонко запоет:
Эхо от выстрелов тонет далеко в бору.
Тишина. Удаляются шаги, затихают, замирают голоса. Там, под липами, исступленно рыдает женщина.
Рамунас лежит на траве.
Небо чисто, ни единого облака. А с востока доносится мощный рокот. Нет, это не гром…
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.