Он молчал и смотрел на экран, висевший над водительским местом. Обычное дело, по таким крутили рекламу и городские новости. Сейчас как раз речь шла о дружественном визите одного из представителей Временного Комитета. Мол, визит завершается, министр отбывает на полуостров, поскольку неотложные дела требуют его присутствия…
Показали, как министр с двумя помощниками идёт вдоль выстроившихся гвардейцев и поднимается по трапу. Под музыку — наверное, под гимн новой автономии.
Сашка, конечно, узнал мелодию. В последние месяцы он слышал её слишком часто, в основном по ночам.
На полсекунды крупным планом мелькнуло лицо. Даже шрам, змейкой ускользающий в седину над виском.
Настя взглянула на экран слишком поздно, когда уже показывали другой сюжет.
— Слушай, — вспомнил Сашка, — может, ты в курсе. Как переводится слово «атар`ин»?
— Вообще-то по-разному, зависит от контекста. Тебе зачем?
— Да у деда в записях встречал пару раз.
— Чаще всего так называли приёмного отца или просто человека, который старше по возрасту и на которого равняются.
— Типа учителя?
— Но только не школьного, а такого, знаешь… по жизни.
— А «ту пропэйлоча»?
— Может, «ту пропэйлоч-ар»? Тогда — «ты прощён». Тоже у деда в записях нашёл?
— Тоже… Настя, — решился он наконец, — тут такое дело.
— Молодые люди, — встряла тётка, топтавшаяся у них за спиной и с сопением перекладывавшая сумку из руки в руку, — вы сходите? А то стали, понимаешь… ни пройти, ни проехать!
Не дожидаясь ответа, она начала протискиваться между ними, работая плечом как тараном.
От остановки шли, смеясь и обсуждая таких вот… таранистых и горластых. Но шутки были какие-то вялые, словно размороженные овощи.
— Я уезжаю, — сказал Сашка, когда пересекали аллею. — Летом; родители купили путёвку.
Настя какое-то время молчала, просто шла рядом, крепко сжав его ладонь своей.
Впереди на лавочке, подстелив газетку, мостился ветхий старик. Хмуро поглядел на них и за чем-то полез в карман куртки.
— Саш…
— Я знаю, самому обидно, но… это не на всё лето, только на месяц. Я не могу отказаться.
— Саш, я тоже уезжаю.
— По путёвке? Куда? Может, и ты в…
— Нет, Саш. Я не по путёвке и не летом. Через пару недель. Папу переводят на полуостров.
— Надолго? — только и спросил он.
— Не знаю. Будешь мне писать?
— Конечно! Может, отпрошусь у своих и приеду, когда вернёмся.
— Это было бы здорово. Но… хотя бы пиши, ладно?
Сашка кивнул.
Старик на лавочке вытащил из кармана горбушку чёрного и теперь крошил дрожащими пальцами, прямо себе под ноги. Над ним метались воробьи, аж верещали от предвкушения.
— В конце концов, — сказала Настя, — это ведь не навсегда, правда?
— Конечно, не навсегда.
Он посмотрел на небо, затянутое паутиной проводов-душеловов. Там, снаружи, плыл серебристый самолётик. Наверное, в далёкие и солнечные страны, туда, где всегда мир и любовь, и все счастливы. В детство.
Часть четвёртая
Весь вечер Сашка не выходил из комнаты. Проинспектировал все книжные полки, многочисленные свои банки из-под кофе и чая, коробки; вытряхнул на пол содержимое всех ящиков стола.
Без толку.
Он прикидывал, как бы половчее спросить у родителей, может, они где видели, — не выдавая при этом, собственно, предмета поисков. Но это было бы глупо, глупо и подозрительно.
— Уборку затеял? — спросила мама, заглядывая, чтобы позвать его к столу. — Давно пора.
Сашка кивнул, безнадёжно ковыряясь в очередной коробке.
— Сына, а ты ночью не слышал — кто-то музыку включал? То ли во дворе, то ли этажом выше.
— Не. Громко?
— Да чуть слышно. Но знаешь, такая… мелодия всё время повторяется, очень бодрая, навязчивая. Заснуть невозможно.
— И часто? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал так же безразлично.
— Да уже около недели, не меньше.
— Я, если замечу, скажу. Наверное, соседи радио на ночь не выключают.
— Наверное… Ты иди кушать, потом закончишь. У нас для тебя есть новость.
Сашка почему-то подумал, что ничего хорошего ждать не приходится.
Отец сегодня и куховарил, и хозяйничал за столом. Суп с грибами и биточки удались, и папа буквально сиял от гордости. Маму к плите он не подпускал, она сидела, наблюдая за ним с лёгкой лукавой улыбкой.
— Ну, приятного всем аппетита!
— А новость, па?
— Ах, новость! — он хлопнул себя по лбу, подмигнул. — Да, ты прав, мы едва не забыли. Новость у нас, сына, такая: к середине осени у тебя будет сестричка.