Стальная дверь приоткрылась, пропуская Тиббза. Оберст привстал.
— Чего это вы его сюда привели? Посадите в другую камеру. Я не хочу сидеть с нигге…
— А вот ему захотелось с тобой посидеть и поговорить, — усмехнулся Арнольд и с лязгом захлопнул дверь камеры.
Оберст опустился на самый край жесткой дощатой койки, а Тиббз спокойно уселся на другой, сняв пиджак с галстуком и закатав рукава рубашки. Он сцепил на коленях свои тонкие темные пальцы и затих, не обращая внимания на Оберста. Тянулись минуты, оба молчали. Вскоре Оберст беспокойно заерзал. Пошевелил руками, потом зашаркал. Когда его нервозность достигла апогея, он заговорил:
— Чего это ты напялил одежду белого?
— Я ее у него купил, — ответил Тиббз, словно впервые заметив присутствие Оберста.
Теперь Харви Оберст удосужился внимательно оглядеть своего сокамерника.
— Ты закончил школу?
Тиббз лениво кивнул:
— Колледж.
— Строишь из себя умника? — ощетинился Оберст.
— Умник не умник, но с дипломом, — произнес Вирджил Тиббз, продолжая смотреть на свои сцепленные пальцы.
На несколько секунд в камере вновь воцарилась тишина.
— И где тебя приняли в колледж?
— В Калифорнии.
Оберст переменил позу, забравшись с ногами на койку.
— Похоже, им там на все наплевать.
— Кто такая Долорес Парди? — неожиданно спросил Тиббз.
Оберст подался вперед.
— Тебе-то что? Она белая девушка.
Тиббз расцепил руки и тоже забросил ноги на койку.
— Не хочешь отвечать на мой вопрос — твое дело. Посмотрим, как ты запоешь, когда тебя поволокут на виселицу. В вашем штате убийц, кажется, вешают.
— Не слишком ли ты храбрый, черномазый? — огрызнулся Харви. — Ты никто и таким останешься. Думаешь, школа или колледж сделали тебя белым? Черта с два.
— С чего это ты взял, что я хочу быть белым? — усмехнулся Тиббз, глядя на молодого ублюдка. — И потом, какая разница, белый ты или черный, если болтаешься в петле? А когда после этого погниешь с годик в земле, то никто и не вспомнит, какого цвета у тебя была кожа. Потому что кожи у тебя больше не будет. Вот такое тебя ждет веселье.
Оберст подтянул колени к груди и обхватил их руками, словно пытаясь защититься.
— Да кто ты такой, черт побери? — Теперь в его голосе звучал страх, который уже невозможно было скрыть грубостью.
— Я коп. Ищу убийцу человека, которого ты ограбил. Не хочешь верить — не надо, но так оно и есть. И главное, я здесь единственный, кто считает, что убийца не ты. В общем, есть смысл держаться за меня, если желаешь уцелеть.
— Ты не коп.
Тиббз вытащил из кармана рубашки удостоверение.
— Я детектив, работаю в Пасадене. Так получилось, что меня командировали в здешнюю полицию для поиска убийцы Мантоли — того мертвеца, на которого ты натолкнулся. И хватит болтовни. Либо ты ставишь на меня, либо тебя осудят за убийство.
Оберст молчал. Тиббз выждал минуту и снова спросил:
— Кто такая Долорес Парди?
— Девушка, соседка. Изображает красотку.
— Сколько ей?
— Шестнадцать, почти семнадцать.
— Да, у нас в Калифорнии тоже таких хватает, — заметил Тиббз.
— Я тут из-за нее влип, — признался Оберст.
— Что случилось?
Оберст не ответил.
— Я могу пойти посмотреть в твоем деле, — сказал Тиббз, — но лучше, если ты расскажешь сам.
— Эта Долорес, — начал Оберст, — хоть и молодая, но у нее есть за что подержаться. Ты понял, о чем я?
— Не одна она такая.
— Да, но Долорес очень гордится своим товаром и любит выставлять его напоказ. Мы тут с ней раза три-четыре встречались вечерком. И однажды пошли прогуляться к пруду. Я и не замышлял ничего такого. Знал, что от нее потом не открутишься.
Тиббз кивнул.
— Ну, значит, мы пришли к пруду, а она вдруг спрашивает меня, мол, нравится ли мне ее товар. Ясное дело, говорю, мол, нравится, классный товар. И тут она стала раздеваться, чтобы, значит, мне показать.
— Сама? — притворно удивился Тиббз.
— В натуре, начала снимать платье. Сама, я ее не подбивал на это, ничего такого. Просто не стал останавливать, и все.
— За это тебя не многие осудят, — усмехнулся Тиббз. — И что дальше?
— А дальше из кустов вылез коп, когда она уже почти разделась. Забрал меня.