— Легко! — Петруха включил свет. Вместо того чтобы зажглась лампа в ванной, неожиданно вся квартира погрузилась в темноту.
— Ах, черт! Пробки вышибло! — догадался опер. — Где тут у него пробки? — Он побрел по коридору, освещая путь маленьким пламенем зажигалки. — Ага. Вот. Порядок. — Счетчик ровно загудел, и в квартире снова стало уютно.
Алексеев снова подошел к ванной, надавил на выключатель… В помещении по-прежнему было темно.
— Так и есть — лампочка перегорела! Знаете, где поискать запасные? — крикнул он снующей по кухне хозяйке.
— Поищем! — уверила она его. — Секундочку, Петр Алексеевич, помогите мне, пожалуйста!
Петруха подошел к ней:
— С удовольствием!
— Откройте, будьте так любезны, эту банку! Так туго закручена… — объясняла Мария Даниловна. — Можно, конечно, открывашкой подцепить, но тогда крышка повредится, в следующий раз не закатать будет… Герметизация нарушится… У меня артрит, не могу сильно руки поворачивать… то есть напрягать… А у вас если открутить не выйдет, можно в кипяток опустить, только я выйду, потому что страх как взрывов боюсь… Однажды у меня прямо в руках банка лопнула… Я так пугаюсь резких звуков… Даже когда воздушные шарики лопаются…
Петруха морщился, но тактично не обрывал болтушку. Он без особых усилий вскрыл банку, поставил ее на стол и, облизнувшись, вновь направился в коридор.
— Может, в кладовке есть лампочки? — вопросил он. — Вам не попадались?
— Ох… — присоединилась к поискам пожилая женщина. — Где-то попадались, но где? — Она заглядывала в коробки, ящички и шкафы. — Может, вообще не здесь, а у меня, в Спасском… Что-то с памятью моей стало…
— Все, что было не со мной, помню! — подсказал опер.
— Да! Откуда вы знаете? — испугалась Мария Даниловна. — Вы знаете, у меня порой такие странные воспоминания, видения…
— Очень интересно! Позже расскажете! — предложил опер, стоя на взгроможденных один на другой стульях, на цыпочках пытаясь дотянуться до самой верхней полки кладовки.
— Что, простите, вы сказали? — крикнула Сухова, не расслышав фразу, глухо донесшуюся из недр встроенного шкафа.
— Потом рас… Блин! — плюхнулся с высоты Петруха. Удар, вызванный падением, был смягчен большим мешком с чем-то мягким, расположенным в самом низу кладовки.
— Ой! Вы сильно ушиблись? — участливо спросила хозяйка.
— Да нет, пустяки, дело, как говорится, житейское, — обрадовал ее гость. — Хорошо, тюк этот валялся…
— Будем еще искать? — напомнила она. — Может, попробовать в комнате?
— Давайте, — согласился Алексеев. — Сколько вы тут еще собираетесь гостить? Неудобно ванну-то принимать в темноте…
Они вошли в комнату, и Петруха изумленно уставился на покрытый стружкой пол.
— Что это? Хм, я ведь, знаете, к вам вчера заходил, искал вас, так там тоже стружка… Выпиливаете что-то?
— Да… Сама не знаю, что это на меня нашло! — искренне засмеялась Мария Даниловна. — Как жизнь скучна, когда боренья нет!
— Да я открыл же вам банку вроде бы? — с недоумением спросил Алексеев.
— Да не варенья, а боренья! Это фигурально! Закончились наши с вами розыски преступников, а я уже так привыкла время не без пользы проводить… А знаете, поделки, оказывается, так интересно! Хотите покажу, что получилось?
Алексеев не успел ответить, нагло перебитый пронзительно засвистевшим чайником. И гость, и хозяйка дружно поспешили на кухню, не в силах более выносить отвратительный свист.
— Ну ладно, — помотал головой Петруха. — Руки-то я так и не помыл!
— Хотите, можно и кухне, раз в ванной темно, — предложила Мария Даниловна. — Только здесь мыла нет! Представляете, я даже все не могу привыкнуть: посуду они моют в машине, удобно — заливаешь раствор вот из этой баночки… А я так боюсь техники, тем более незнакомой… мою по старинке, сама, лью эту жидкость — и ничего, нормально… Хотите, вам на руки налью?
— Не знаю… — как-то задумался опер. — Я вообще-то так перемазался в этой кладовке…
— А можно иначе! — нашлась Мария Даниловна. — Вот свечка, сейчас… — выдвинула она ящик стола. — Пойдемте, я посвечу вам!
Они последовали в ванную. Не обратив никакого внимания на плотно задернутую занавеску, Петруха при неярком свете огня спокойно умылся и даже почистил щеткой одежду. Насухо вытерев руки, он наконец уселся за стол и набросился на угощение.
— А вот скажите, Мария Даниловна, — утолив первый голод, не спеша начал он. — Отчего это вы так резко сменили место жительства? Мы же вроде виделись на днях, вы не говорили, что собираетесь переезжать?