Мальчик, придерживая фотоаппарат одной рукой, другой принялся интенсивно махать Петрухе, указывая куда-то вперед.
— Что? Что там? — не понимал тот.
Ребенок открыл рот, но вместо ответа надул огромный пузырь жевательной резинки, который тут же оглушительно лопнул, отчего в двери последнего, по-прежнему маняще близкого, вагона с треском вывалилось стекло.
— Поднажми! Ну! Давай же! Я верю в тебя! — крикнул мальчик.
«А почему бы не попробовать?» — устало подумал Алексеев и попробовал, но безрезультатно.
— Сейчас! Приготовься! — сообщил ребенок и, продемонстрировав Петрухе небольшой черный пульт, добавил: — Это поможет!
Он с силой надавил на одну из кнопок, ярко-красного цвета, и опер, почувствовав небывалый прилив энергии, высоко подпрыгнул, будто оттолкнувшись от трамплина.
— Зараза! — выругался мальчик самым страшным, видимо, из известных ему слов. — У меня еще недавно, я еще не совсем освоил… Сейчас! — Он нажал другую кнопку, и Алексеев, отскочив от земли, как мяч, выбил в потолке пробоину. Он спокойно продолжал бежать дальше, не обратив внимания, что из проема посыпались кирпичи с какими-то цифрами и заиграла быстрая веселая мелодия.
— Пятьсот очков! — победно воскликнул ребенок. — Ну теперь точно знаю, что надо было нажать…
Он что-то крутанул или нажал, и Петруха, подтолкнутый неведомой силой, аккуратно приземлился в конце вагона. Позади, уже не спеша, все еще бежал мальчик с ранцем, радостно махая маленьким фотоаппаратом «Смена», и кричал:
— Снято! Ура, снято!
Петруха огляделся. Вагон был пуст, и даже следов пребывания в нем азартных пассажиров не было.
Не раздумывая понапрасну, Алексеев устремился вперед, распахивая двери, соединяющие вагоны. Пустой поезд мчался по темному туннелю, станций на пути не попадалось…
Петруха устал и присел на одну из скамей. Он уже отчаялся обнаружить первый вагон, и ему в голову закралась странная мысль, что его нет здесь вовсе, что вагоны сцеплены кольцом и что он уже десять, если не больше, раз пробежал по кругу… На глаза ему попалась надпись «Экстренная связь с машинистом», он задумчиво пожал плечами, не зная еще наверняка, что собирается сообщить, если таковой откликнется, и нажал на кнопку.
Послышалось шуршание, треск, затем отчетливо громкое тиканье. Тщетно взывал опер, в ответ ему раздавались лишь размеренные звуки ударов… Он оставил бесполезное занятие и, отдохнув, бросился бежать вновь…
Уже издали он заметил Марию Даниловну. Открыв очередную дверь, Алексеев влетел в вагон и подбежал к ней. Она, похоже, не видела его, стоя спиной и с усилием выламывая поручень.
— Да что вы делаете? — ужаснулся Петруха, забыв даже поздороваться, пораженный упорством пожилой женщины.
— А, Петечка… — улыбнулась, обернувшись, она. Лицо ее показалось Алексееву каким-то чужим. Черты, казалось, были те же, но какие-то неприятные, заостренные, холодные; улыбка — наигранной.
— Вот и хорошо… — продолжала она, вцепившись в металлический стержень. — Поможете мне…
— В чем? — плюхнулся на сиденье Алексеев, не собирающийся принимать участия в вандализме.
— Помогите вот этот отломать… Один уже есть, теперь нужен второй… — спокойно объяснила пассажирка.
— Один? Уже? Где? Да зачем вам?
— Ну, как зачем? — Она, казалось, обиделась. — Скажете тоже! Я вот спицы посеяла, ищу-ищу, нигде нет… А вязать-то надо, согласитесь!
Опер машинально кивнул, затем изумленно воскликнул:
— Чушь! Ничего не понимаю! Ломать-то зачем? Вы в магазине не пробовали купить?
— В магазине! — усмехнулась Мария Даниловна и закурила, давая отдых уставшим рукам. Где-то сверху запиликала пожарная сигнализация. Сухова, подскочив, ловко ударила по ней выломанной металлической палкой. Пиликанье прекратилось.
— То-то! — подмигнула она растерявшемуся оперу. — «Не курить!» Может, еще и не дышать? Совсем с ума сошли! Я свои права хорошо знаю!
— Нет, но зачем поезд крушить? — удивлялся Алексеев. — Надо было просто пойти купить…
— «Пойти»! «Купить»! — казалось, развеселилась собеседница. — Номера-то все небось переписаны! — Она опять подмигнула и встала, снова применяя силу к поручню.
— Что? О чем вы? — переспросил Алексеев, но тут же замер, обратив внимание на одну из рук Марии Даниловны. Вместо привычной кисти она умело действовала крюком, торчащим прямо из рукава и вполне заменяющим пальцы…
— Что это? — расширив глаза, тихо спросил он. — Я никогда раньше не замечал…
— Это? — не поняла вначале собеседница. — Ах это! — Она взмахнула сверкнувшим крюком. — Да пустяки, дело житейское!