— Сегодня будешь спать у меня, — сказал я, подхватывая куртку, которую он бросил на пол. — Возьми то, что нужно, а утром я займусь проблемой с отоплением.
Лицо Оза просияло.
— Вот же черт. Ночевка с сексуальным доктором. А мы можем организовать тройничок? — поинтересовался он, приподняв собаку, которая тут же автоматически зарычала на меня.
Я не сдержался и фыркнул.
— Полегче, тигр. Я лягу на диване, а ты можешь занять кровать. Пошли.
После того, как я помог ему упаковать несколько вещей для себя и Принцессы Куджо, мы пересекли дорогу, направляясь в мой домик. Он отпустил собаку, чтобы та по пути могла сделать свои дела.
— Ты бывал в каких-нибудь экзотических местах, чтобы пострелять пингвинов? — спросил Оз, когда мы вошли в хижину и включили свет. Бу прошмыгнула мимо нас в домик. Этот лысый ужас тут же заскочил на диван и снова занял свое место на краешке покрывала, как будто она никогда и не уходила. — Или просто жил здесь всю свою жизнь?
— Нет, я не отсюда, — произнес я, подходя к камину, чтобы разжечь огонь.
Оз исчез на кухне, но вскоре вернулся с пивом.
— Я скучаю по яблочному мартини, — пробормотал он, разглядывая бутылку. Сделав большой глоток, с громким фырканьем плюхнулся на диван, заставив свою крошечную собачку подлететь на несколько дюймов в воздух. Она приземлилась на то же место, плотнее свернувшись в клубок и, казалось, даже ничего не заметила. — Откуда ты родом?
— Средний Запад, — уклончиво ответил я.
Он закатил глаза.
— Не разводи это таинственное дерьмо. Оно раздражает. Всем до лампочки. Если ты из Чикаго, так и скажи — Чикаго. В этом городе три миллиона гребаных людей. Вряд ли я смогу выследить тебя и узнать все твое мельчайшее секретное дерьмо.
— Я из Чикаго, — признал я, хотя это была правда лишь отчасти. Как бы мне ни хотелось рассказать ему то, что он хочет знать, я не мог.
Оз дико зажестикулировал, прежде чем выкрикнуть:
— Господи-мать-его-Иисусе, неужели это было так трудно?!
Я улыбнулся про себя этой новой стороне Оза и невольно задумался о том, как много таких скрытых сторон на самом деле еще спрятано в нем.
— Остынь, пьянчужка, — я сел на другой конец дивана, как только огонь в камине разгорелся. — Назови самое экзотическое место, в котором ты бывал в этих своих… экспедициях по охоте на птиц?
Оз выглядел восхитительно растерянным, наморщив лоб и чуть склонив голову.
— Какие экспедиции по охоте на птиц?
— В которые ты ездил?
— Джейк, чувак, это же были фотосессии, — сказал он так, будто объяснял это детсадовцу. — Знаешь, для врача ты немного… — он не закончил мысль, лишь пожал плечами и отвлекся на подушку на диване рядом с ним, которая все еще была обернута в мою зеленую рубашку.
Я почувствовал, как запылали щеки от осознания того, что я так и не решился снять ее с подушки и убрать обратно в шкаф.
— Ты оставил ее, — прошептал он, а потом глянул на меня. — Почему же ты так разозлился на меня в тот день, когда я это сделал?
Я уже открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь, что угодно, лишь бы стереть с его лица обиженное выражение, но как я мог рассказать ему правду? Как мог признаться ему в том, что для меня на самом деле значит тот шарф?
Страх.
Сожаление.
Чувство вины.
Всепоглощающее, изменившее всю мою жизнь, чувство вины.
Однако прежде чем я успел выдать хоть звук, Оз вновь принялся бормотать о своем.
— Точно так же, как Кокки разозлился на меня в Милане. Несправедливо. Парень такой засранец.
— За что он на тебя разозлился?
— За то, что я передвинул его сыр.
— Ты имеешь в виду, метафорически? Это такое книжное выражение?
Оз посмотрел на меня как на идиота.
— Нет, Джейк. Я имею в виду буквально взял и передвинул сыр. Он искушал меня, а я как раз пытался сбросить несколько фунтов в те выходные для работы. Чертов бри, Богом клянусь. Понимаешь? То есть… это же несправедливо, что вообще существует такая вещь, как бри. И я уже молчу про то, как некоторые к нему добавляют карамель и миндаль. Как будто он нуждается в улучшении. Не то чтобы я возражал, просто я о том… ой, да ладно.
— Кто такой Кокки? — поинтересовался я и мое любопытство в данный момент было продиктовано лишь острым желанием разыскать того, кто посмел стереть с лица Оза улыбку, чтобы начистить ему рожу за это.
— Тот самый модельер, ага, — он посмотрел на меня и, должно быть, не уловил и толики узнавания в отношении того, о ком шла речь. — Кокки Боррони? Дизайнер Кокки Боррони? — его голос зазвучал чуть выше от удивления и возмущения.
— Впервые о нем слышу.