Прежде чем уехать из Нью-Йорка, я подал заявку на участие в Неделе Моды и удостоверился, что мои связи в совете в курсе, что к ней непременно следует присмотреться. Была еще небольшая группа инди-дизайнеров, которые во время Недели Моды проводили в огромном помещении одной из галерей другой, не такой помпезный показ. Они предложили мне принять участие в нем, если вдруг меня не утвердят в основном шоу. Через неделю или чуть больше я получу окончательный ответ и узнаю, нашлось ли для меня место. Правда, некоторые из надежных источников намекнули, что нужно окончательно выжить из ума, чтобы не воспользоваться притягательностью имени «Лэрда» и не привлечь этим внимание к показу, значительно увеличив тем самым количество публики.
Когда в руках ожили очертания юбки, я почувствовал нервное возбуждение, охватившее все внутри. Коллекция будет представлена от моего настоящего имени, но ее все равно будут считать коллекцией «Лэрда». Мы с моим агентом Эйденом Вейлом долго обсуждали этот вопрос. Он пытался убедить меня, что показ под сценическим псевдонимом привлечет фантастическое внимание прессы к новому начинанию, но почему-то от мысли войти в мир дизайна под именем «Лэрда» я чувствовал себя крайне неловко.
— Почему ты хмуришься?
Подняв глаза, я увидел, что Джейк наблюдает за мной, развалившись на диване. Я даже не заметил, как пролетело время — в комнате стало гораздо меньше света, а огонь в камине погас.
— О… Просто думаю, под каким именем представить коллекцию. Есть идеи? — я воткнул последнюю булавку, и прямо у меня на глазах все рухнуло на пол, а дизайнерский манекен разлетелся на четыре части. — Какого хрена?
Джейк поспешно столкнул Бу со спины и вскочил, чтобы помочь мне все поднять, но было ясно, что тот безнадежно сломан.
— Что с ним случилось? — спросил Джейк.
Я разочарованно выдохнул.
— Ну, он ударился и треснул при перевозке, я просто пытался использовать его, насколько это еще возможно. Думаю, частично виновата тяжесть ткани, которая пошла на платье. Я смог накинуть шелковый шифон, потому что он прозрачный и легкий, но платье будет из костюмной ткани. А чертов манекен не выдержал даже муслин.
Благослови его Господь, Джейк смотрел на меня так, словно я вдруг заговорил по-китайски.
— Он полностью сломан, — подмигнул я ему.
Его замешательство сменилось ухмылкой.
— Вот теперь ясно. Посмотрим, что я смогу сделать.
Я стянул всю ткань, которую так долго драпировал и прикалывал. К счастью, я сделал несколько фотографий на телефон, когда отправлял сообщение Зоуи, чтобы показать, как движется процесс, так что без труда смогу воссоздать все, если манекен снова будет целым.
Как только я снял все булавки и муслин, Джейк уселся на пол с обломками в руках.
— Хм… значит, вот каким он должен быть? Манекен без… головы и конечностей?
Я молча кивнул.
— Исходя из того, как я создаю платья, должно быть что-то вроде этого, но Богом клянусь, что не смог раздобыть такой, который выдержал бы все мои измывательства.
Джейк, похоже, тут же придумал, как собрать все в кучу, потому что посмотрел на меня с победным блеском в глазах.
— У меня в хижине есть отличный инструмент. Сейчас вернусь.
Натянув куртку и ботинки, он направился к двери. Я уже развернулся к столу, чтобы привести в порядок игольницу, когда услышал, как Джейк заговорил с моей собакой.
— Давай, Принцесса Куджо, — пробормотал он негромко. — На выход. Мы отправляемся на поисково-спасательную операцию.
Бу вышла из дома с высоко поднятой головой, а Джейк придержал для нее дверь. Сердце в груди сжалось, пока я из окна наблюдал, как он разговаривает с ней по дороге к своей хижине. Ну что за чертова овечка в волчьей шкуре. Джейк так упорно старался все время держать людей на расстоянии вытянутой руки, а потом, пока никто не видит, шел и ласково общался с моей девочкой.
Эта сцена напомнила о том, как Бу когда-то досталась мне, и я осознал, насколько же изменилась моя жизнь за последние два года. Пусть я пробыл в Хэйвене всего чуть меньше месяца, но каким-то образом уже чувствовал себя лучше, начал ощущать себя самим собой. Вдали от беспощадной среды модельного бизнеса у меня появилось чувство свободы. А те люди, которых я здесь встретил, казались удивительно искренними и добрыми.
Покончив с булавками, я направился на кухню и сварил свежий кофе. У меня не осталось ни одной пачки печенья, а подавать кофе без него рука не поднималась. Я отыскал упаковку замороженного готового теста, которое как-то купил в магазине в момент приступа острой жалости к себе. Его было немного, но мне удалось использовать имеющееся количество по максимуму, чтобы вырезать печенье самому, этот нехитрый процесс успокаивал.