И это разозлило старика ещё больше. Ну, всё! Теперь мне остаётся рубить руку по локоть, чтобы избавиться от стальной хватки! И откуда столько силёнок в тощем теле? Ах, точно. В душе…
— Ты как на меня смотришь!!! Да я тебя сейчас…
— Претензии будете высказывать кухне и тому, кто принимал заказ! — моей выдержке пришёл конец. — А срываться извольте за порогом! Это… — не успела договорить.
И меня головой окунули в любезно принесённую мной похлёбку.
Машинально замахала руками в поисках опоры, чтобы освободиться, но стол будто бы исчез под огромным горшком. Ладонь на затылке ощутимо сжалась и с ещё большим давлением вжала меня в горячий суп, обжигая кожу. И только сейчас я задалась насущным вопросом: почему души в этом мире не умирают от других рук себе подобных, но в полной мере ощущают приближение смерти? Или мне вешали на уши лапшу о дурацких байках, а я, наивная, им поверила? Как же разрывает лёгкие от нехватки воздуха! И ведь ничего не сделала ему! Где справедливость, а?! Как же плохо… Ещё немного… и… за-… дохнусь…
— Господин Превье. Прошу прощения, что вмешиваюсь. Не могли бы вы отпустить мою сестру? — сквозь воду услышала голос хозяйки.
Хватка на затылке ослабла, но по-прежнему не выпускала волос.
— Кого, простите? — вдруг с долей растерянности прозвучало в ответ.
Недолгая пауза.
— Сестру, — холодно повторила Молли.
Теперь меня полностью освободили. Долгожданный кислород! О, как я рада тебя вновь почувствовать! И буквально после первого вдоха зашлась судорожным кашлем. Уж лучше это, чем… очередной «другой мир»!
— У вас в родне затесалось подрастающее хамло, — надменно заметил старик. — Одумайтесь, пока не поздно.
И он уже развернулся, чтобы уйти, но мне, наконец, удалось задеть его: чуть выглядывающая зацепка перчатки зацепилась за пуговицу жилетки мужчины. Я нервно задёргала кистью, и гловелетт позорно остался висеть на чужом животе. Как же не вовремя!
Морщинистые веки расширились до невозможного. Косматые брови шокировано приподнялись. Рот в неверии приоткрылся. Минута раздумий — лицо искажается в гадостной усмешке, а в глазах блестит безумие.
— Сестра, значит, — смакуя каждым словом, едко произнес он.
На мгновение во взгляде Молли мелькнул испуг, но она быстро вернула лицу невозмутимость, готовая вести игру по своим правила. В том, что именно игру, я теперь не сомневалась.
— Вы, должно быть, неважно себя чувствуете, — лениво отозвалась хозяйка таверны.
И от этого её спокойного тона господин Превье отшатнулся назад, но было уже поздно: черты лица постепенно расслабились; морщины разгладились, оставляя чуть заметный след; руки вдоль тела безвольно повисли. Мужчина будто замер во времени, а в глазах его стелилась пелена тумана.
Я еле уловила незаметный жест руки Молли, как назойливый старик покорно развернулся в сторону выхода. Он удалился, не проронив ни слова, и, что-то мне подсказывает, навсегда стёр воспоминания о сегодняшнем дне.
— За мной, — скомандовала женщина и зашагала в сторону лестницы, ведущей к гостевым комнатам.
Я последовала за ней, не решаясь поднять мокрой головы. Мне было стыдно и злостно за сложившуюся ситуацию. Волосы неприятно прилипли к лицу, а память предательски подставляла с кадрами, как на жилетке удалившегося старикашки осталась висеть забытая перчатка.
Я прикрыла второй рукой оголённые пальцы, среди которых ярко блестела капля рубина на серебряном кольце. В голове кто-то бил в набат, оповещая о роковой ошибке. Но что я могла теперь сделать, когда всё возможное уже совершено? Но самым смешным было то, что я не имела даже малейшего представления о влиянии ошибки на свою дальнейшую судьбу… Кроме, пожалуй, череды неприятностей.
Впереди жалобно скрипнула дверь, и я наконец осмелилась поднять глаза. Розовых волос легко касался ветерок, бережно развивая их в стороны. Молли чуть приподняла подол элегантно облегающего платья и переступила порог своей спальни. Я осталась позади дверного проёма: меня впервые за столько времени пребывания здесь приглашали к себе. И не абы кто, а сама хозяйка!
— Проходи, — властно бросила она, даже не посмотрев в мою сторону.
Если сначала эта женщина вызывала во мне чувства отвращения к её истеричной и весьма стервозной натуре в клоунском костюме, то теперь я прониклась неким уважением. Молли была сильной личностью, которая смело бросала вызов и выходила победителем. Она не трогала слабых — только равных себе по силе, а мешающих её планам уверенно выпроваживала за двери. Как сегодня. И что-то мне подсказывает, я стала помехой для неё…