Чего я желаю? Чего жду от жизни? Что беру и всё ли возвращаю? Не знаю… Вроде бы живу в достатке: есть крыша над головой и забота с теплом, обеспеченные родителями; есть место учёбы, пара-тройка верных друзей; есть цель в жизни, к которой стремлюсь. Но почему я не ощущаю счастья, а на душе так холодно и пусто? Изо дня в день создаю себе проблемы собственными руками…
Сложно сознаться и заглянуть в себя, не испытывая при этом жалости. Я почти не помню прошлого: ни как резвилась во дворе с ребятами, ни как училась в школе или недавно прошедшие два курса академии. Ни-че-го. Порой затрудняюсь сказать, где нахожусь — будто выпадаю из реальности. Или, чего ещё страшней, ответить на самый простой вопрос: «Кто ты?».
Смешно и горько до слёз. Сейчас всех оповестят куранты о Новом году, а я стою среди множества весёлых и посторонних лиц, силясь вспомнить прожитую жизнь.
— Девятнадцать, — безмолвно шевелю обветренными губами.
Немного, но вполне достаточно для осмысления своего будущего. Итак, мне осталось ещё четыре семестра, и я полноценно вхожу во взрослую жизнь. Но хочу ли я этого бренного существования на выматывающей работе, которая наверняка не принесёт мне никакого удовольствия? А ведь я уже заведомо ненавижу свою профессию — архитектор-дизайнер. Всегда любила карандаши, бумагу и воплощение своих идей на них... Никогда не жаловалась на воображение, пусть и нездоровое порой. Однако, как выяснилось на практике, разработка интерьерных решений — моё хобби, а не кислород. Увы, но я могу спокойно неделю-две прожить без каких-либо навязчивых идей и их зарисовок. Значит ли это, что я стою не на своём пути?
Прошло около получаса. Я продолжаю бездумно переступать с ноги на ногу, всматриваясь в глубину тёмного небосвода. Снег по-прежнему кружится вокруг. Где-то слышен весёлый детский лепет с периодическим взвизгиванием. Кто-то громко хохочет, а другой спорит в сотый раз. Хлопки конфетти. Смачный звон разбитой бутылки. Отборная ругань и снова смех.
Время будто проходило мимо: всё двигалось и горячо бурлило, пока я замерзала, стоя на месте. Через народ, количество которого с каждой минутой увеличивалось, было уже не пробраться обратно. Оставалось только сливаться с ними и делать вид, что являешься непосредственным участником всего торжества. А ведь так хотелось…
Внезапно прогремел первый салют — небо вмиг осветилось и засияло разноцветными искрами, что мерно таяли в полете. Гомон вокруг прибавил громкости, что-то радостно восклицая.
— Извините! — выкрикнул какой-то мужчина, пробираясь сквозь толпу поближе к часовой башне.
— Эй! Совсем охренел?! А глаза разуть? — гневно летело ему в спину со всех сторон.
Однако тот вовсе не обращал на них внимания, продолжая расчищать себе путь к цели.
Недолго поразмыслив, я двинулась за ним, пока «народная тропа» не уплотнилась вновь.
— Сука! — придавила кому-то ногу.
— Детка, компанию не составишь? — пьяно дыхнули мне в нос.
— Куда прёшь, дура! — попытались одёрнуть.
— Еще одна отмороженная! — ненароком опрокинула стакан с чьим-то кофе.
Вынырнула, наконец, из тисков толпы: озябшие пальцы успели согреться, а щёки пылали румянцем. Чуть улыбнувшись незначительной победе, я вновь подняла голову к небу. Белые хлопья продолжали неустанно сыпаться на землю, но они ничуть не портили прекрасного вида на пышную ель, что равнялась с часовой башней.
Разноцветные гирлянды ярко мерцали в полумраке белой ночи. Мягкие игрушки забавно прятались под усыпанным снегом, а гладкая поверхность крупных шаров сказочно сияла отражением новогодних огней. Со сцены звучала приглушённая игра рояля, а вокруг — тихое шуршание толпы. Раздался пятый бой курантов.