— Выходит, эти светлячки — дело моего тонкого существования? — осведомилась, нарочито принимая отстранённый вид, пока у самой грудь разрывалась от громкого стука.
— Да. Они сполна пропитаны твоей энергетикой. — И опережая мой следующий вопрос, продолжил сам: — Их форма и цвет напрямую зависят от мыслеобразов владельца, а полнота исполнения и чёткость — от яркого воображения. И, должен признать, у тебя хорошо развито как первое, так и второе.
— Ну спасибо. Хоть в чём-то превзошла тебя.
Изо всех сил стараясь сдержать непроизвольную улыбку, лицо против воли скривилось в однобокой ухмылке. К счастью, Кристиан этого не увидел или сделал таковой вид. Однако от пляшущего тарантеллу сердца молчание было невыносимым, поэтому пришлось в быстром режиме переворошить накопившиеся теперь уже нечленораздельные вопросы в разгорячённой голове. Выудив парочку-тройку относительно самых ярких, собрала их до кучи и с неловким покашливанием поинтересовалась:
— Кхэ… Эм… А… Нар… тоже проклятый?
Как оказалось, сердце не так уж и легко «перекричать».
До холла оставалось не меньше шага, но вопрос вынудил мужчину остановиться и с озабоченным видом обернуться. На меня посмотрели, будто на умалишённую, из-за чего появилось острое желание поскорее вылететь в окно. Ноги пекло в буквальном смысле: они были готовы сорваться с места минута в минуту, но остужающая рука на кисти надёжно удерживала их от этого порыва.
Какое-то время Кристиан пристально смотрел мне в глаза, после чего золотистая бровь медленно поползла вверх в немом вопросе: «А ты ещё не в курсе?». Нет, не в курсе от его извечного молчания!
— А ты не ощущаешь? — наконец-то прервали эту молчаливую пытку.
Интересно, а что я должна ощущать? С окнами уже разобрались и даже худо-бедно услышали. Неужели есть что-то ещё?
— Боюсь, то, что ощущаю я, никак к осьминогу не относится. — Кажется, щёки снова чуть зарделись.
— Кхм, — теперь была очередь Кристиана неловко откашливаться в кулак. — Странно, что тебе ещё не известно… Нар — не Проклятый.
На меня выразительно посмотрели, стараясь зрительно разъяснить ситуацию. Однако такой ответ меня не устраивал, поэтому я максимально постаралась выразить своё возмущение в требовательном взгляде. Мужчина обречённо вздохнул.
— Нар — не Проклятый, — повторился Кристиан, будто это всё объяснит за него.
— Хорошо, тогда кто он? — не отступала я.
— И не душа…
— Крис, это так сложно произнести вслух? — Отрицательное мотание головы. — Тогда в чём проблема?
— Я не должен объяснять. Ты сама почувствуешь, когда придёт пора.
— Ах, так…
Внутри всё клокотало, а руки так и чесались врезать в мужскую физиономию. Единственное, что останавливало — изнеможённое выражение и посиневший оттенок кожи.
— Отпусти, — отвернувшись в сторону, потребовала я.
Прохладная рука нехотя разжалась, медленно соскальзывая с моей кисти. В лёгких тут же прибавилось воздуха, а тело постепенно опускалось в температуре. Решительно двинувшись с места, я поспешно окунулась в тёмную воронку в стене и совсем скрылась с глаз Кристиана. И стоило только ступить на мраморную плиту, как перебинтованный нос столкнулся с преградой в виде тощей водяной груди.
— Госпожа. — Нар с несвойственной ему грустью смотрел мне в глаза. Да так проникновенно, будто заглядывал в самую душу, которая теперь почти полностью скрылась за пятнами образовавшейся оболочки.
— Д-да? — неуверенно отозвалась.
Отчего-то создавалось стойкое ощущение, что я стала невольным участником какой-то постановки совершенно незнакомой мне пьесы. Причём выступала я в ней определённо не второстепенным персонажем. Но даже если и так, почему в груди снова мучительно тесно, а к горлу подступает непрошеный ком? Мгновение и мне кажется, будто от души отрывают кусок. С глаз неожиданно сорвались капли, солёной влагой стремительно стекая вниз. Носом было трудно дышать, поэтому я тяжело хватала воздух ртом.