И в виду этого весомого факта теперь мою необычную внешность приравнивали к Ксюшиной, а на прошлой неделе какой-то агент с улицы даже предложил договор с новым корейским брендом косметики. Пожалуй, это изрядно подпортило нашу дружбу, что струны её прочности натянулись до предела и неизвестно, чем может обернуться для нас завтра.
— Ладно. Я, пожалуй, пойду, — Ксения первой встала из-за стола. — Прости, что так рано покидаю, но у меня график весь расписан. — Она талантливо вздохнула, что не отличить от искренней досады, если только не знать её с пятак лишним лет.
— Да, конечно, — и пусть я не стремилась занять место пока ещё подруги, но отчего-то и проигрывать была не намерена. — Удачного дня!
— Приятного аппетита! - донеслось мне в ответ с явным подтекстом: «Чтоб тебя в дугу скрутило».
И она покинула столовую виляющей походкой тигрицы, а я осталась одна. Чуть поводив вилкой по жидкому пюре, вновь собралась с мыслями и вернулась к образу зажигалки, на которой так позорно обрывались мои воспоминания.
Бумага. Пламя. Небо. Снег и…
— Да что же за напасть-то, а! — тяжело ударила по столу.
Очередная боль линией вырисовалась на груди. Теперь я в этом не сомневалась: после той ночи с каждым ущербом — нанесённым физически или морально — меня били точно плёткой. Не знаю, чем таким я нагрешила в этой жизни, но всей душой жажду вернуть прежнюю себя: далеко непримечательную, дерзкую и вольную на все четыре стороны особу. Лучше быть некрасивой, но свободной, чем красоткой, но раненной и за прутьями клетки.
С этими умозаключениями я вышла из столовой, попутно скомкав очередной ненавистный чертёж. Кажется, оставшиеся четыре семестра дадутся мне потом и кровью…
Улица встретила привычным гудением машин и криками раздражённых водителей. Где-то среди них промелькнул невесть откуда взявшийся трактор, что и создавал скопление двух «змеиных цепочек», уходящих вдаль. Не удержалась от усталого вздоха и поплотней укуталась в шерстяной шарф, а после поспешила проскользнуть через неплотные ряды гремящих двигателей. Кто-то вновь ударил по рулю, и мои ноги в неожиданности подкосились, чуть не распластав всё тело на мокром асфальте.
Уже перебравшись на другую сторону дороги, спокойно приспустила шарф и мерно зашагала навстречу разноцветным фонарям парка. Под ноги то и дело попадались полуразвалившиеся снежные шары. По обе стороны белоснежной аллеи притаилось несколько нелепых снеговиков, явно сделанных детскими руками. Над головой весело колыхались голые ветви, увешанные обилием световых гирлянд. Праздник и вовсе не думал покидать своего места.
— За-жи-гал-ка, — продолжала повторять вслух, пуская лёгкие пары тепла изо рта. — Помню снег, а после — всё размыто… Хм, как можно забыть собственное возвращение домой?
Хотя, ничего странного, учитывая мои частые выпадания из реальности, от которой в последнее время так охота отказаться. Порой не покидает ощущение, будто меня от этого удерживает тонкая грань, что вот-вот порвётся. И, казалось бы, человек должен страшиться этого факта. Но почему тогда мне так спокойно?
— Пламя, — всё не унималась, — снег… Снег, — ещё тише. — … снег, — прикрываю глаза, возвращаясь в прошлое. — Удар, — совсем шёпотом, чтобы ненароком не спугнуть.
И в этот момент тела будто что-то незримое касается, а по груди вновь ударяют плетью. Я чувствую, как из очередной полосы стекает тепло, прочерчивая неровную дорожку вниз. До чего же больно… Но я не отпускаю воспоминания, силясь дойти до конца. До того, что стало причиной следствия всего, что со мной творится.
— Светлые… — внезапно воздух будто вырвали из лёгких, — пряди…
Ноги подкашиваются, и я коленями оседаю на землю, хватаясь за пальто в районе груди. На сердце неопределённого рода тяжесть. Дыхание учащённое и рваное. Перед глазами смазанная картина, что множится с каждым вдохом. Попытка встать — аллея кружится каруселью, будто насмехаясь надо мной. До чего же нестерпимо… Хоть криком кричи, да никто не поможет.
Только одно радовало в сложившихся неприятностях — светлые пряди. Конечно, вспомнить всё было сроду суициду, но и этого хватало на сегодняшний день. Мужчина или женщина? Не знаю… Но какой-то отголосок интуиции сквозь боль молвил о первом. Вот только, что это был за мужчина — и в помине не ведала. Лишь смутное очертание волос. Кажется, вьющихся…
— Мама! Тёте плохо! — как сквозь вакуум донёсся до меня детский голосок.
— Медвежонок, я сколько раз говорила, чтобы к незнакомым людям на улице не подходил? — схватила за руку ребёнка какая-то мамаша в норковой шубке. — Наркоманка, — брезгливо полетело вслед, когда родительница заботливо прикрыла маленькие ушки своему чаду.
— И… на том… спасибо, — тихо прошептала, не рассчитывая более на чью-либо помощь.
Уже на подходе к последнему светофору, что отделял меня от дома, я волею измывающейся судьбы стала свидетелем страшного ДТП. И если при лобовом столкновении грудь чуть покалывало, то после вываленного плюшевого зайца через скукоженную заднюю дверь меня разрывало на части. Горло раздирали истошные крики. Мои крики… Слёзы обжигали не менее болезненно порезов на груди, сквозь которые я ощущала теперь уже плотно прилипший к телу свитер.
Меня кто-то схватил за плечи, развернул к себе, а после резко и с бранью бросил обратно на землю. Я истекала кровью, точно как тот самый маленький ребёнок с испачканным зайцем… Я ревела словно за двоих. Из глотки уже вырывались немощные хрипы, но рот по-прежнему машинально открывался в безмолвии.
Только сейчас поняла, к чему меня приговорили… Будь у меня возможность повернуть всё вспять, я бы никогда не коснулась словами того сожженного листа с желанием: ни о неземной любви, ни о сказочном принце, ни о своей внешности. А теперь… Вы когда-нибудь задумывались, каково это, быть открытым всей душой? Не в переносном смысле, а вполне материально. Душою, облечённой в плоть.
Очередной удар раскалённой плетью, и тьма смыкается надо мной…