Я, как и раньше, ничего не знала о нем, не слышала о его жизни с Натальей Андрейченко – Женя деликатно молчал. Такую актрису я тогда тоже еще не знала. Но полгода спустя совершенно случайно увидела по телевидению какой-то кинофильм с ее участием. В титрах прочитала фамилию. Тогда впервые увидела ее. Красивая и талантливая актриса. Достойная женщина. Даже наступило некоторое облегчение. Ну что ж…
Свое обещание, данное Максиму, я сдержала. Никому не сказала, кто отец моего будущего ребенка. Об этом узнали лишь мои две самые близкие подруги. Но и говорить им об этом у меня не было необходимости – они сразу поняли это сами, зная, что кроме Максима у меня никого другого не было.
Девочки поддерживали меня морально, как могли, и «свято» хранили мою тайну, после того как я объяснила, насколько это важно.
Но одновременно они сетовали, очень расстраивались за меня.
– Ну как же ему не стыдно?! Не появляется, не помогает! Мужик он или нет?!
– Ты была слишком чистой и порядочной с ним, вот он теперь и пользуется этим, так как знает, что ты ему не опасна!
– Такие мужики, как он, обычно подчиняются женщинам, которые водят их за нос, шантажируют и прижимают к ногтю! А ты… м-дааа… любовь зла…
Наверно, они были правы. Но мне никогда не хотелось «водить» кого-то «за нос», это было не в моей натуре. Хотелось честных и искренних отношений, на равных. Относиться к мужчине так, как хотелось бы, чтобы он относился к тебе.
– Он обязательно проявится… просто у него очень много работы… – неуверенно отвечала я. Но, конечно, в сверхъестественной занятости Максима я пыталась убедить не столько подруг, сколько саму себя.
Женя Дунаевский догадался о моей беремености, когда после его настойчивых приглашений я как-то заехала к нему в гости. Животик был уже заметен. Но, поскольку сама я умолчала, от кого ребенок, то, будучи воспитанным человеком, он не докучал вопросами.
– Масюсь (он всегда так ласково называл меня), ты совершенно исчезла! Больше не звонишь мне, а мне до тебя не дозвониться! Ты впрямь, как одинокая волчица, которая уходит в глубь леса, чтобы дать жизнь своим детенышам!
Геня часто так образно выражался. Я молча улыбалась. С ним невозможно было не улыбаться. Но все-таки ничего не рассказала ему о брате, хоть и безгранично доверяла. Слово есть слово, я дала его.
Неожиданно у меня возникла большая проблема… с моей мамой. Если папа принял мое решение молча, без комментариев, уважая мой выбор, то мама отнеслась к известию о моей беременности отрицательно. Пребывала в крайней панике – ее волновало то, что станут говорить многочисленные «светские» знакомые, узнав, что ее дочь ждет ребенка, не будучи замужем.
Для нее это был такой сильный удар, что мы даже не виделись с ней в течение полугода.
Соседки по коммуналке, заметив мой округлившийся животик, стали со мной злыми и язвительными. При каждом удобном случае устраивали провокации, бросали колкости в лицо. Как мне передавали, за спиной желали мне «не разродиться». Но правильно говорит народная мудрость, «не рой яму другому – сам в нее попадешь» – вскоре они ушли из жизни, одна за другой.
Мне было странно и непонятно их поведение – они ведь сами женщины. Но, вероятно, сказывалась разница не только в возрасте, но и в образе жизни, в воспитании, в культуре. Я была самостоятельной девушкой, у которой была «жизнь впереди», а они были семидесятипятилетними бездетными старушками, никогда не побывавшими замужем. «Ни разу не сходившими замуж», – как тогда, смеясь, о них говорила одна из моих подруг.
Так или иначе, общаться с соседками стало невозможно, как и продолжать жить в коммунальной квартире. Атмосфера была пропитана ядом.
Моя близкая подруга Ирина Сказина, зная все это, очень переживала за меня.
– Нинуль, тебе нельзя оставаться в твоей коммуналке! Знаешь, я кое-что придумала! У Варвары, няни моей дочки, есть двухкомнатная квартира на Цветном бульваре. Я заберу няню на несколько месяцев к себе, а ты в это время поживешь у нее.
Ира явилась моим добрым ангелом, который понял, что мне это было жизненно необходимо. Без ее дружбы и поддержки мне было бы гораздо тяжелее. Я безмерно благодарна ей за все.
Беременность протекала трудно, с грузом на сердце и с чувством одиночества.