Боярин Вулфрик Фор-Эквусьес пребывал в мрачном настроении и транслировал свое недовольство жизнью на всех обитателей Имения. Точнее, на тех, до кого мог дотянуться. Дланью ли тяжелой, словом ли острым, мыслию ли резвой.
Злым северным ветром пронесся он по галерее, даже не посмотрев на роскошные розовые кусты во дворе, до которых, признаться, был большим охотником. Бросил мимолетный взгляд на часового, который тут же поспешил сменить сонный вид на бравый, втянул живот и выпучил глаза. Чуть ли не бегом Вулфрик поднялся по лестнице на четвертый этаж и наткнулся на группку сплетничающих служанок. Они испуганными синицами слетели по ступенькам, а хозяин замешкался на пару секунд и, собираясь с мыслями, посмотрел на руны «Тюремная администрация», до сих пор заметные над широким дверным проемом. Сколько ни перекрашивали древние стены Имения, сколько ни штукатурили — руны, нанесенные неизвестными мастерами, проступали под потолком. Точно так же проступал и яркий кислотно-розовый цвет, в который древние умельцы выкрасили почти все помещения.
Когда-то умели строить именем Его… Вулфрик нашел взглядом треугольное окошко над потолком — Божье Око — и, не желая искать ответ в солнечных лучах, тут же уставился в пол. Да, раньше многое умели… Но случилось Второе Пришествие: на железных кораблях спустились новые люди, понастроили свои бесовские города, накрутили дырок в земле, да новые суда стали в небеса запускать. Да и были ли они людьми? И спустились ли они с небес? Может, то выбрались из глубин Ада демоны, извращающие все лапами своими?
Отец Серега, техножрец Всеблагого Автогена, лет пять назад говаривал, что только Ацетиленовое Пламя избавит мир от порождений железных кораблей. Да где теперь этот Серега? Пропал вместе с послушником и своими бандурами. Еще пять лет назад ушел в тайную пещеру к огромным железным вратам, дабы вернуть в мир Повелителя, да так и сгинул. Даже пси-метка, оставленная на нем Вулфриком, бесследно исчезла, словно зело могучий боярин стер ее…
Вулфрик еще раз взглянул на Божье Око. Показалось, что в вышине, там, откуда изливался дневной свет, что-то промелькнуло, как бы говоря «делай, что должно и будь что будет». Собравшись с мыслями, Вулфрик толкнул тяжелую дверь, прошел по коридору и оказался в большой светлой комнате. Мастерская сына Персифаля была пригодна к работе в любое время суток: днем солнечный свет попадал внутрь через распахнутые настежь окна, а ночью комнату освещали яркие лампы. И хотя генератор поместья выдавал немного электричества несмотря на все усилия техножреца Герасима, на мастерскую любимого чада боярин не скупился.
— Сын, — веско проговорил Вулфрик, — мне надо поговорить с тобой.
Любимое дитятко как будто и не заметил его пришествия. А возможно и не как будто. Персифаль вдохновенным взором уставился на мольберт перед собой. Рука, сжимающая кисточку, едва заметно дрожала. Требовался завершающий штрих, а может быть, и не один.
— Сын, — чуть повысил голос Вулфрик, — у меня к тебе серьезный разговор.
Персифаль оторвался от холста и перевел затуманенный волоокий взгляд на отца:
— Папá? Как вы тут оказались?
— Я здесь как бы живу, — не удержался Вулфрик.
— Здесь? — Персифаль изумленно повернулся вокруг своей оси. — В моей мастерской?
Если бы в его словах был бы хотя бы намек на насмешку, Вулфрик обязательно бы вспылил, но в словах сына, как, впрочем, и всегда, чувствовалось настолько искреннее удивление, что возмутиться просто не получилось. По крайней мере — вслух.
Вулфрик шумно выдохнул сквозь зубы и, чтобы не наговорить лишнего, стал рассматривать стены, увешанные картинами, эскизами и набросками. И везде главным персонажем было нечто чешуйчатое, иногда зеленое, иногда — не очень, когда с крыльями, когда без, то с рогами, клыками и когтями, а то рога, крылья и когти были главными героями холста.
«Лучше бы голых баб малевал», — раздражаясь все больше, подумал Вулфрик. Сам-то он знал толк и в бабах, и в чешуйчато-когтистых тварях, по молодости успел попробовать и то, и другое. Первые приносили радость, иногда, правда, еще и детей, тварюги же — сплошное разоренье, всегда. Молодой Вулфрик просадил на подпольных боях целое состояние. Как-то так получалось, что завры и виверны, на которых он ставил, постоянно проигрывали. Судьба–злодейка!
Мда… Отдавать долги приходилось не только деньгами, но и тем, что у порядочного боярина всегда с собой. Благо среди дочек богатеев немало тех, кто хочет получить немного боярской… крови.
— Папá? — сквозь пелену воспоминаний пробился взволнованный голос сына: — Вы хотели поговорить со мной…