XIV. Lassata viris necdum satiata recessit
*Ушла, утомлённая мужчинами, но всё ещё не удовлетворённая
Я не успела перевести дух, как начался полный дурдом! Покруче, чем на ферме, когда заявляются санпроверки и пожарная безопасность. Следом за горячим, то бишь уже горелым байкером выскочила откуда ни возьмись агрессивная парочка, баран да ярочка: лысый мужик со шрамом на пол-лица и тетка в кожаном прикиде.
Честно, я никаких драк и выяснений отношений ни капельки не хотела и попыталась оправдаться, что не нарочно придурка закоптила. Увы и ах! Убогость тираннозавровой пасти опять сыграла против меня.
Я оглушительно взревела «Грррр!», хотя на самом деле орала «Не виноватая я, он сам пришел!»
Враги мои разбежались по поляне и стали палить с разных сторон, как самые последние злыдни. А мне пришлось обороняться, защищая себя и Персика. Нет, это просто нечестно! Не дали нам с ним времени нормально пообщаться, сразу мешать! Ну что за нравы в этом гадюшнике⁈ Я всего тут пару дней, а веду себя как Годзилла со встроенным огнеметом. Ох, а по сути-то не такая, я же вообще на библиотекаря в техникуме училась, мамка пристроила. Потом уже в доярки подалась, когда Петюнчику дом в деревне достался, и мы там решили осесть.
Я нервно выдыхала яростные струи пламени, соображая, что делать. Персика спрятала, окружив хвостом, как бортиком в кроватке. Теперь главное — врагов близко не подпускать. Мой розовый балдахинчик берег нас от выстрелов, а я старалась избавиться от назойливых посетителей. Они были ловки и прыгучи, прям блохи на нашем Мурзике. Из-за их мельтешения мне захорошело, будто я перекаталась на карусельке: глаза пытались следить за всем происходящим, и от этого мозги кипели жиденькой манной кашей.
Ко всем прочим бедам я чувствовала, что защита истончается. На меня накатила противная вязкая паника. Кружилась голова и перехватывало дыхание, а все тело будто одеревенело. Нет, я продолжала выпускать струи огня, но все представлялось, будто не со мной, а на заевшей пленке в старом видеомагнитофоне.
Не пойми откуда появился Кош со своими вояками из проклятого городишки. И в этот же момент зашевелился Персик, вскочил, как укушенный, перелез через кольцо хвоста и уставился на Коша. Ну да, припомнилось мне, он же из их компашки.
Я уже не знала, за что хвататься. Меня уже трясло, как в далекой молодости при первом нежданном визите свекрови, когда дома не убрано. Времени взять себя в руки не было, и я судорожно плевалась направо и налево, почти впав в истерику. Неожиданно раздался оглушающий властный приказ «Не стрелять!» Такой никак не проигнорируешь, будь хоть человеком, хоть драконом. Прямо школьная техничка тетя Шура вошла в класс в самый разгар игры в сифака. Все замерли сусликами. Даже тетка в кожаной куртке опустила свою пукалку.
А лысый со шрамом на другом конце поляны мерзко усмехнулся, полез в карман. Почему-то мои глаза следили именно за его действиями. Он взмахнул рукой, а в моей башке что-то рыкнуло «Назад!» Я отпрыгнула вбок, подхватив своего Персика.
А потом…потом рвануло так, что на какое-то время все притихли, оглушенные взрывов. «Страйк!» — помню, так орал Петька в боулинге, сбив все кегли. Горожан разметало на все стороны света, на ветках дальних кустов и деревьев повисли кровавые лохмотья. Меня замутило. Я присела на задних лапах, пытаясь перевести дух. Тошнота подкатила к самому горлу, во рту стало горько от желчи. Я сплюнула в сторону, и это стало новой командой «Огонь!»
Тетка и лысый мужик опять схватились за оружие, теперь все их внимание было приковано ко мне. Персик, к моему величайшему изумлению, изменил себе. Вместо того, чтобы рухнуть в глубокий обморок — я чуть пришла в себя и даже лапку уже подставила — он, как зомби, направился к воронке, где одиноко перекатывался шлем Коша. Его широко распахнутые глаза, казалось, не замечали ничего, кроме того помятого шлема. Парень не обращал внимания ни на пальбу, ни на крики. Мне пришлось рвануть следом за ним, чтобы беднягу не пришибли на раз-два.
На Куликово поле прибежали еще какие-то чудаки, видать, из кожаной компашки. И тоже начали стрелять в меня. Новая очередь истончила мой защитный балдахин до состояния марли. Я понимала, что еще чуть-чуть и нужно драпать. Разум требовал сваливать куда подальше, а сердце — спасать Персика.
Дрынк! Силовое поле отключилось, а белые горошины пожелтели, как старая розетка.
Кому горе — кому радость. Кожаные завопили «ура» и принялись палить с удвоенной скоростью. Огненные пули обжигали бока и грудь. Было больно, но пока еще терпимо. Я снова запаниковала и потеряла способность думать. Все вертелось перед глазами: бегающие с пушками враги, склонившийся над шлемом Персик, разбросанные тут и там части тел и амуниции городских вояк… Меня опять замутило, затем вырвало желчью и огнем прямо на двух смельчаков, возомнивших, что победа уже за ними.