Выбрать главу

— Недавние происшествия в замке, сэр, сильно взволновали бедное дитя, — сказала миссис Доттон, будто желая оправдать свою дочь. — Верите ли, она не ела ничего с самого утра. Я уверила ее, что вы не рассердитесь, если она будет обедать вместе с вами.

Блюуатер взглянул на бледное лицо девушки и, казалось, был поражен удивительным сходством ее в эту минуту с Агнесой Гедуортс. Последние два года своей жизни милая подруга его также не знала счастья — и томный вид и слезы Милдред с мучительной верностью воскресили в его воспоминании умершего друга.

— Боже мой! — шептал он. — Оба эти очаровательные создания родились на свет для одних только страданий! Сделайте милость, добрая миссис Доттон, оставьте в стороне всякие извинения; поверьте, что в целой Англии вы не найдете другой девушки, общество которой было бы мне так приятно, как общество моей милой соседки.

Милдред силилась улыбнуться и успела поблагодарить контр-адмирала дружеским взглядом. Миссис Доттон оставила их одних за трапезой; хозяйственные обязанности отозвали ее в кухню.

— Позвольте мне, дитя мое, предложить вам рюмку этого истинно превосходного портвейна, — сказал Блюуатер. — Если бы вы крейсировали столько, сколько я у берегов Португалии, вы знали бы тогда цену этому напитку. Я не знаю ни одного адмирала, который имел бы такое же прекрасное вино.

— Вероятно, это последняя бутылка, сэр, которая у нас с давнего времени хранилась на всякий случай, — отвечала Милдред, и слезы невольно покатились с ее темных, длинных ресниц. — Это подарок доброго сэра Вичерли.

При этих словах выражение грусти пробежало по лицу Милдред.

— Мой отец думает, сэр, — сказала она, — что теперешняя прекрасная погода сменится сильнейшим ветром.

— Хороша ли, дурна ли она будет, мы, моряки, всегда должны встречать ее грудью, даже и в этом узком месте.

— Ах, сэр, вы ведете ужасную жизнь! Живя здесь, на утесах, я привыкла сострадать морякам.

— Может быть, вы сожалеете о нас в том, в чем мы наиболее счастливы. Из десяти моряков девять всегда предпочтут бурю — штилю. Наступающая ночь, кажется, будет именно такой, какие сэр Джервез Окес любит до безумия. Он счастливейший человек при реве страшной бури, завывающей в снастях его судна.

— Из всего, что я слышала сегодня после обеда о внезапном отплытии вашей эскадры, я заключаю, что вам предстоит большое сражение. Я предполагаю, сэр, мне кажется, то есть, оно само собой следует, что нашему новому баронету, сэру Вичерли, нельзя будет участвовать в предстоящем сражении?

Милдред задала этот вопрос с большой робостью и старалась казаться беспечной, но Блюуатер чувствовал, какое необыкновенное усилие должна была она преодолеть, чтобы сделать этот вопрос.

— Нелегко удалить молодого, смелого моряка от участия в таком сражении, какое нам предстоит ныне, — отвечал он. — Окес предоставил мне устроить все это дело, и я думаю, что мне придется уступить желанию молодого человека.

— Так он просил вас, сэр, чтобы вы приняли его на свое судно? — спросила девушка, дрожа всем телом.

— Конечно. Всякий, кто только носит мундир, поступил бы точно так же. Правда, сэру Вичерли весьма неудобно оставить в настоящее время Вичекомб, где ему предстоит также немалая борьба, но страсть к военному ремеслу всегда одержит верх над всеми другими страстями. Между нами, моряками, говорят, она сильнее даже любви!

Милдред не отвечала на это; но ее бледные щеки и трепещущие губки обнаруживали чувства, которых ее простодушие не умело скрыть, и Блюуатер снова раскаялся в своем неуместном замечании. Желая, чтобы девушка могла оправиться, он завел другой разговор, который не касался более Вичерли. Когда они встали из-за стола, Милдред удалилась к своей матери, а Блюуатер вышел снова на утесы.

Уже вечерело; раскинутая перед Блюуатером беспредельная поверхность вод имела тот дикий и грозный вид, который всегда придают океану ветер и волны, когда умирающий мало-помалу дневной свет уступает место ночному мраку. Скоро ветер еще более усилился и контр-адмирал, стоя на краю утеса, увидел, что «Элизабет» стала уклоняться под ветер, взяв все рифы марселей, два рифа нижних парусов и два тяжелых своих стакселя, чтобы облегчить действие руля. Огни «Дувра» и «Йорка» только что начали виднеться сквозь увеличивающийся мрак, и скоро стало ясно, что последнее из этих судов, находясь в полутора милях ниже канала, шло по направлению его, чтобы повернуть потом к ветру; первое же направилось более к югу, ибо оно переменило уже галс и последовало за флагманом. В это время «Плантагенет» находился уже в море за пятьдесят миль, борясь с сильным юго-западным волнением, которое ветер гнал в устье канала по направлению из Бискайского залива и Атлантического океана.

Блюуатер, чувствуя себя сильно освеженным ветром, который навеял на него какой-то особенный, морской запах, застегнул доверху свой сюртук. В это время на якоре оставались только два судна — «Дублин» и «Цезарь», и опытный глаз контр-адмирала скоро заметил, что на последнем из них Стоуэл приготовил уже все, чтобы при первом приказании тотчас же поднять якорь и выйти в море.

— Кажется, и наша очередь скоро придет, сэр, — сказал Джоффрей, отсутствующий некоторое время и снова подошедший к адмиралу. — Досадно только, что эти молодцы с «Плантагенета» будут хвастаться, если им первым удалось встретиться с неприятелем, между тем, как мы лежим себе здесь под защитой берега, подобно красивой яхточке какого-нибудь джентльмена.

— Ну, этого нечего бояться, Джоффрей. Если наш авангард отойдет к утру так далеко, что встретит их, то мы будем на наветренной стороне. Признаюсь, сэр Джервез никогда еще не ставил такой славной западни, как сегодня. Однако у «Элизабет» много работы; кажется, ей начинает дуть встречный ветер. Если ее еще более отнесет, тогда она должна будет переменить галс. Это приведет в большой беспорядок арьергард нашей линии!

— А что, в самом деле, пришлось бы нам делать, сэр, в подобном случае? С нашей стороны было бы непростительно оставить сэра Жерви на произвол судьбы.

— Ну, мы постараемся этого не сделать, — отвечал Блюуатер, смеясь над нежной заботливостью мичмана, которая простиралась так далеко, что он забыл даже все уважение к главнокомандующему и назвал его насмешливым прозвищем матросов. — Я вовсе не думаю, чтобы французы были так близко к западу, чтоб могли до утра встретиться с нашими передовыми судами. Но вот, к моему удивлению, сюда идет сэр Реджинальд, который, вероятно, захочет поговорить со мной наедине. Сойдите к пристани и посмотрите, там ли моя шлюпка. Помните, Джоффрей, вы отправитесь со мной; отыщите также сэра Вичерли Вичекомба и скажите ему, что если он не будет готов в надлежащую минуту, то лишится уже возможности попасть к нам на судно.

Джоффрей приложил руку к виску и пошел с утесов, чтобы исполнить приказания своего адмирала.

Глава XVIII

Это была прекрасная лесть, в которую искуситель облек свою приятную отраву. Его слова проникли в сердце Евы, хотя этот голос глубоко удивил ее.

Мильтон

Едва ли не само предчувствие руководило Блюуатером, когда он, увидев приближающегося приверженца Стюартов, удалил от себя мичмана. Отношения его по настоящую минуту с сэром Реджинальдом достаточно убедили его, что он принадлежит с ним к одной и той же партии.

Было уже почти темно, мыс опустел. Ветер стремительно ударял в выдающуюся часть мрачной скалы и порой врывался в расщелины утесов, между тем как зловещие облака, носясь по воздуху, то совершенно закрывали, то снова на мгновение неясно открывали бледное сияние месяца, придавая тем всей картине что-то тревожное, дикое.

— Отыскивая вас в этих местах, я догадался, где должен быть в такую минуту истинный моряк. Если глаза мои меня не обманывают, сэр, то там, на рейде, стоит на якоре не более трех судов.