- Я не очень-то верю в слова, - сказал Овцын.- Простите, но я не верю в существование усложненных душ, погибающих от жизненного примитива. Игра - может быть. Самовнушение - может быть. Сумасшествие тоже может быть. Все фанатики - лицемеры или сумасшедшие. Нормальный человек не бывает фанатиком, для него всегда существуют варианты. Утрите ваши слезы, они ничего не доказывают, кроме того, что вы не достигли заранее поставленной себе и хорошо обдуманной цели. Вы захотели совершить великое и красивое. Подвиг благодарности. Вам мало просто сказать спасибо. Ей-богу, это искусственное. Со временем все утрясется и вы успокоитесь.
- Прощайте, - сказала она. - Вы ничего не поняли. Вы ничего не можете понять. Я ошибалась, когда думала о вас.
- Оскорбления тоже ни к чему, - мягко сказал Овцын.
В широкие окна проникло, наконец, солнце. Овцын курил и рассматривал дым, завивающийся кольцами. В солнечных лучах пряди дыма были голубыми, а всходя под потолок, тускнели, расплывались в грязновато-серое облако. Ксения не поднимала головы, не уходила. «Все это не так просто, как я изложил,- думал Овцын, - все это много сложнее, я понимаю, но не могу высказать. Древние китайцы не из пальца высосали свой закон, древние китайцы были дьявольски мудры, они разбирались в людских душах, как мы разбираемся в таблицах логарифмов, из-за которых нам, может быть, и не хватает времени разобраться в душах. Мы стремимся упростить, чтобы было легче, но не упрощаем, а сводим к примитиву. Нам хочется, чтобы человек, испытывающий необыкновенное, оказался лицемером. Мы завидуем ему, а от этого недалеко и до ненависти ко всему тому, чего мы не нашли в своей куцей душонке... Впрочем, почему «мы», когда я думаю о себе?..»
- Давайте выпьем еще кофе, - сказал он.
Ксения налила в чашки остывший кофе и опять стала пить его маленькими частыми глотками. Слезы уже высохли, и глаза ее потускнели, а бледное лицо стало еще бледнее, если оно могло стать еще бледнее. В солнечном свете стали заметными морщинки на лбу и в уголках рта.
Постучался и зашел Алексей Гаврилович - в колпаке, в белом переднике, с чистой салфеткой на левой руке.
- Извините, Иван Андреевич, - сказал он, увидав незнакомого человека за столом.- Думал, можно убрать посуду.
- Присядьте, Алексей Гаврилыч, - пригласил Овцын.
Решение далось ему с трудом, тренированный на рациональных зависимостях рассудок протестовал против этого решения, но сердцем он чувствовал, что его надо принять, именно это решение, и рассудок на этот раз не прав, на этот раз нужно довериться сердцу- оно ведь тоже не совсем дурацкий орган в организме. Порой и в море, когда туман, когда ничего вокруг не видно, и собственный голос слышишь, как через подушку, а берег близко, а морской дьявол натыкал вдоль курса камней и мелей, идешь вперед, уповая на что-то непостижимое рассудком, доверяясь только сердцу, - и не каждый раз такое кончается аварией. Даже, пожалуй, в большинстве случаев такое не кончается аварией. Мудрое сердце управляет тобой, ты управляешь судном, и оно минует опасности. Сердце подсказывает тебе, где положить якорь, а утром в солнечном свете ты видишь перед носом острую скалу, о которую распорол бы борт, проработай машина еще полминуты.
- Вот такое дело, Алексей Гаврилыч, - сказал Овцын, когда повар подсел к столу. - Скоро в море, пора нам брать буфетчицу. Ксения Михайловна предлагает свои услуги.
- Я сперва подумал, это артистка сидит, - сказал Алексей Гаврилович, бесцеремонно оглядывая Ксению.
- Эта девушка будет хорошо работать, - сказал Овцын. - Она будет очень хорошо работать.
- Всегда надо хорошо работать, - сказал повар. Я только опасаюсь, что у нее заведется много помощников. Тогда не ждите в столовой порядка.
Ксения быстро взглянула на Трофимова и снова опустила ресницы.
- А вы в меня глазками не стреляйте, - сказал Алексей Гаврилович. - Я дело говорю.
- Чепуху вы говорите, - сказала Ксения. - Никаких помощников не будет.
- А это от вас зависит? - прищурившись, спросил повар.
- Конечно, от меня.
Повар хмыкнул, но не стал спорить.
- Ксения Михайловна очень строгая девушка, - улыбнулся Овцын. -Она всех помощников выгонит посудной тряпкой. В общем мы ее с завтрашнего дня оформим. Посуду можно убрать, Гаврилыч.