— Давайте перейдем к вашему мужу. Его фамилия имя и отчество.
— Александров Дмитрий Алексеевич.
— Год рождения?
— Тысяча девятьсот шестьдесят шестой.
— Дата?
— Семнадцатое февраля.
— Ранее судим?
— Нет.
— Прописан где?
— В Москве.
— А адрес прописки?
— Где-то в Новогирееве, точно не помню.
— Вы давно женаты?
— Скоро месяц.
— А сколько вы его знаете?
— Почти три месяца.
— Где познакомились?
— В поезде. Москва — Ярославль.
Мари густо покраснела. Александр Сергеевич предложил ей проверить список украденного, составленный еще ночью со слов Наташи, и вышел в коридор. Верная подруга ждала на стуле, курила и стряхивала пепел прямо на пол. Александр Сергеевич поморщился — он не выносил беспорядка.
— Я скажу вам честно: скорее всего, муж вашей подруги — профессиональный вор. И женился он на ней именно с целью обогащения.
— Как??? — ахнула Наташа и уронила сигарету.
— Вот так. Для того чтобы так вычистить квартиру, нужно хотя бы два-три человека и не меньше пяти часов времени. Если в десять вечера потерпевшая говорила с мужем по телефону, а в час ночи уже вернулась домой, то очевидно, что ее муж участвовал в ограблении. За три часа никакие воры не успели бы все так обработать. Это раз. Далее: на замке нет следов взлома. Его открыли ключом. Поскольку Мария Михайловна говорит, что ключей было всего три комплекта — у нее, у домработницы и у мужа, то осталось только проверить домработницу (по телефону она сказала нам, что ключи не теряла), но похоже, что именно муж открыл ворам дверь, то есть все-таки они были его сообщники. А в-третьих, за те двадцать лет, что я в уголовном розыске, я навидался подобных дел. И мне очевидно, что опять сработал профессионал. Причем — высокого класса.
— А кровь? — не поверила Наташа.
— Крови пять капель. Возможно, у кого-то открылось кровотечение из носа. На убийство не тянет. Кровь даже не внутривенная, обычная, как из пальца. Может, порезался кто-то.
— Что же теперь делать??? Мари беременна.
— Мари?
— Ну, Мария Михайловна. Ее все называют Мари.
— Пока ничего ей не говорите. Может быть, все обойдется, и я не прав. Но настраивайтесь на то, что ей придется теперь крупно помогать. Родителям ее расскажите. Есть у нее родители?
— Да, есть, они очень хорошие.
Александр Сергеевич попросил Мари принести что-то из вещей, на которых есть отпечатки пальцев Мити. Она недоумевала, но Наташа убедила подругу, что это сильно поможет в поисках. Особенно если человека без сознания привезли в больницу, и узнать, что это Митя, можно будет только по отпечаткам. Мари на следующий же день принесла зажигалку.
— Она валялась на кухне, — сказала девушка следователю, — на ней, наверное, есть и мои отпечатки, но должны быть Митины. Это его зажигалка. Он даже в тот день от нее прикуривал.
У Мари тоже взяли отпечатки пальцев, а в милицейском туалете вода была только холодная, и Мари пришлось идти до дома с грязно-серыми ладонями. Состав почему-то плохо отмывался, норовил втереться в кожу и довольно неприятно пах.
Мари отказывалась пожить у родителей, у Кати с Лешей или у родителей Жанны. Она боялась, что Митя вернется домой и не застанет ее. Она проводила у телефона дни и ночи, принимала ванну с открытой дверью, чтобы не пропустить звонок, прислушивалась к шорохам на площадке. Мари ждала мужа. Он не мог умереть, он был такой молодой, красивый и полный жизни, поэтому он обязательно должен был вернуться. Тем более что Митя так любил свою жену — он обязан был вернуться даже через смерть.
И Мари ждала. Сначала она спала на полу, потом родители привезли ей диван. Она не покупала еду, и Жанне или Кате приходилось заезжать и привозить что-то, чтобы Мари поела. Она ничего не читала (да и нечего было читать), никуда не выходила, только целыми днями ждала Митю и перебирала в голове светлые воспоминания их встречи, совместной жизни, свадьбы. Рамочку с подарочным тестом на беременность унесли воры. Она лежала в дальнем ящике комода, прикрытая постельным бельем, — и ее украли вместе с комодом. Мари было до слез жаль рамочки — теперь ей нечего будет вручить мужу, когда он придет.
Образцовой матерью она не становилась. Ела, когда ее кормил кто-то из гостей, не гуляла, как положено, каждый день (кстати, в октябрьские дожди не очень-то и хотелось), не ходила к врачам, не сдавала анализы, не разговаривала с животиком, даже не заглядывала в энциклопедию, чтобы узнать, как уже выглядит ее ребеночек на этом сроке. Срока Мари тоже не знала точно. Она думала, что у нее шесть недель — если считать с той ночи, когда они с Митей решили сделать дочку. На самом деле, конечно, могло быть и меньше.