Дочери у Лизы удались на славу, впрочем, как и все — не зря у Лизы была психология победительницы. Катя считалась в семье красавицей потому, что была похожа на мать, Жанна имела звание умницы и обаяшки. Пожалуй, роль любимицы исполняла младшая, Катя, но семья Артемьевых была такой дружной, что вряд ли кто-то из детей или родителей это замечал, ведь главным принципом воспитания у них была справедливость.
Такую семейную идиллию Лиза собралась разрушить ради какого-то сопливого мальчишки. Вот тогда-то Жанна и поняла, что ее дочерний долг — предотвратить распад семьи.
ГЛАВА 3
Когда у Жанны начиналась черная полоса жизни и она понимала, что движется по ней не поперек, а вдоль, она ехала к кузине Мари. Сестры были очень дружны, хотя их дружбу вряд ли можно было назвать дружбой равных, — Жанна считала Мари идеалом. С ее точки зрения, кузина была образцом хороших манер, воплощением женственности и символом элегантности. Наверное, поэтому даже мысленно Жанна никогда не называла ее двоюродной сестрой Машей, а всегда только кузиной Мари — на французский манер. Кстати, правнучка рязанских крестьян была на удивление похожа лицом и фигурой на знаменитую актрису Софи Марсо, а потому легкое звучное Мари постепенно прижилось среди родни, потом среди друзей, а потом стало сопровождать Машу Артемьеву и дома и на работе. Она сначала посмеивалась, а потом купила себе роскошный мундштук и дорогой сервиз из чешского фарфора — в ее понимании эти вещи были обязательны для изящной мадемуазель. Тощая и гибкая, как голодная кошка, угловатая, резкая, пронзительная, Мари нравилась мужчинам и обожала им нравиться, а потому окутывала себя флером из загадок и секретов. К восторгу Жанны, в ванной Мари светились сотни нарядных флакончиков и баночек, каждой из которых кузина умела пользоваться, на что у Жанны не хватало ни терпения, ни времени. Дома Мари ходила в кимоно, стоимостью в три Жанниных зарплаты, и на каблучках, всегда слегка накрашенная, с идеально лежащими волосами. Одним словом, если кто-то и понимал что-то в нашем сумасшедшем мире — это была именно Мари, которая умела получать от жизни удовольствие. Мари считалась у подруг авторитетом по вопросам отношений с мужчинами, хотя ей только-только исполнилось двадцать четыре.
Мари встретила Жанну с улыбкой и даже не выразила неудовольствия по поводу неожиданного визита.
«Вот это манеры!» — восхищенно подумала Жанна, а вслух произнесла:
— Я тебе не помешала?
— Конечно нет, дорогая, — сказала Мари с нарочитым ударением на слове «дорогая», и девушки засмеялись. — Давай свое шампанское, не прячь его под курткой — оно выпирает. И в честь чего мы сегодня собираемся напиться?
— Ну, напиться — это ты преувеличиваешь, — возразила Жанна, раздеваясь и отыскивая в прихожей единственные тапочки без каблуков — она специально привезла их сюда в прошлом году. — Мне завтра на работу.
— Может, и преувеличиваю, а может, будет как в прошлый раз, — таинственно улыбнулась Мари.
— На этот раз все не так плохо, — заверила ее Жанна. — От меня никто не ушел, я никого не люблю неразделенной любовью, и меня даже не уволили с работы.
— Неужели ты беременна? — воскликнула Мари и чуть не выронила бокалы.
— Да ладно… — поморщилась Жанна. — С чего ты решила? С какой стати?
— А то ты не знаешь, как делаются дети, — улыбнулась кузина. — И что ты так ужасаешься моей догадке? В твоем возрасте уже естественно быть беременной.
Жанна помрачнела. Ей не нравилось, когда ей напоминали о возрасте. Двадцать восемь — не возраст? Смотря для кого. Если для женщины, которая вышла замуж в восемнадцать, родила в двадцать, окончила институт в двадцать три, а к двадцати шести уже возглавила отдел в крупной компании, и поклонники теснятся у ее дверей, а в семье все отлично — то да, двадцать восемь — не возраст. Можно говорить, что «ей только двадцать восемь, а она уже», и дальше перечислять заслуги и регалии. А когда в двадцать восемь лет ты работаешь обычным журналистом на кабельном канале и никаких повышений у тебя не предвидится, муж ушел к легкомысленной дамочке, родить ребенка ты оказалась не способна, а на горизонте нет не только тучи поклонников с букетами и бриллиантами, но и одного самого завалященького, влюбленного в тебя мужчинки… Вот тогда это называется «ей уже двадцать восемь, а она еще только…».