Наташа очень долго была в депрессии — правда, такого умного слова она к себе не применяла — она просто чувствовала, что мир рухнул. Хорошо, что ее отец, пока не умер, пил запоями — Наташа видела, во что превращает человека алкоголь, — и искушения напиться у нее не возникало. Но себя она запустила окончательно — еще сильнее поправилась, перестала покупать нарядную одежду, влезла в кроссовки, забросила косметику, волосы вечно свисали неухоженными сосульками. Она работала в местной газете, а выходные просиживала дома и смотрела телевизор или писала рассказы — настолько слезливые и романтичные, что даже перечитывать их без отвращения не могла. Тем не менее один из них опубликовали в той самой газете — другие материалы, присланные читателями, оказывались еще хуже. Подруг у Наташи почему-то не осталось — сначала ей звонили, звали ее на дни рождения, вечеринки и просто встретиться, но она постоянно отказывалась, сама никому не звонила — и в результате телефон замолчал. А на работе Наташа ни с кем не общалась — она вообще плохо сходилась с людьми, хотя была хорошим, внимательным собеседником.
Так и дожила до двадцати шести лет неким гибридом старой девы и синего чулка, стала даже с тоски почитывать любовные романы и писать собственные вещички того же качества. Карьера Наташе не светила: несмотря на старательность и трудолюбие, она не умела подать себя, не была активной и амбициозной. Она погрузилась в некое подобие летаргического сна, когда каждый день похож на предыдущий, и все они одинаково серые и скучные.
Однажды Наташа в обычное время шла обычной дорогой от станции к дому, смотрела под ноги и думала о чем-то вязком, как туман. Когда откуда-то из-за угла вынырнули три темные фигуры, она даже не сбилась с шага. А подростки направились прямо к ней.
— Эй, тетка, — развязно сказал самый высокий прерывающимся голосом, — давай деньги, уйдешь живая.
Наташа изумленно смотрела, как он достает из кармана нож, а самый маленький мальчишка крутит в руках толстую цепь. Нереальность происходящего прямо на улице далеко не маленького города, в восемь часов вечера, при свете фонарей мешала Наташе что-то предпринять.
— Давай быстрее, отмороженная! — выкрикнул подросток и добавил несколько непечатных ругательств.
Девушка очнулась и громко завизжала на одной ноте, перекрывая голоса грабителей, требовавших заткнуться и отдать деньги по-хорошему, пока ее не закопали под кустиком.
Наташе казалось, что она орет целую вечность, горло свело судорогой, но вдруг быстрым шагом приблизился незнакомый мужчина и, шикнув на ребят, разогнал их.
— Вот и все, не бойся, — повернулся он к Наташе, — это просто мелкая шпана. Меня Толиком зовут, а тебя?
— Наташа.
— Вот и прекрасно. Наташ, давай отметим наше знакомство? Пойдем, что ли, в кафешку?
Потерявшая всякую опору под ногами девушка согласилась. Она только попросила, чтобы Толя подождал, пока она отнесет домой пакеты с продуктами и переоденется. Толя охотно проводил ее до подъезда и уселся на лавочке, а Наташа с судорожно бьющимся сердцем искала свое нарядное платье и яркую помаду.
Назвать ее спасителя красивым могла бы только слепая от рождения особа. Толик был невысоким, коренастым, с короткими кривоватыми ногами и явно намечающейся проплешинкой. Грубоватые черты лица, маленький низкий лоб и выступающий подбородок делали его похожим на киношного бандита или мента. Тем не менее Наташа справедливо рассудила, что с лица воду не пить: красивый Иман пользовался ею больше трех лет и вместо благодарности отделался от подруги, как только она перестала быть нужна, при этом бил, ругался, ни разу не сделал подарка, не принес букетика цветов, а некрасивый Толя в первые же минуты знакомства спас от грабителей и пригласил в кафе.
Наташа собиралась впопыхах, постоянно выглядывала в окошко — не ушел ли Толя. Пробудившись ото сна, она боялась, что неожиданно явившийся принц растворится в туманной мгле.
Принц никуда не делся. Они пили водку и ели шашлык в местной довольно грязной забегаловке, и Наташе льстило, что и персонал, и посетители здороваются с Толей и отпускают комплименты его даме. Она цвела, как школьница, прятала глаза и стеснялась танцевать, сбивая шаг от волнения, — Толина рука на талии прожигала ткань платья. К концу вечера Наташа была пьяна и от водки, которой не пила много месяцев, и от внимания мужчин, которого у нее не было никогда, и от Толиных сильных рук. Естественно, спаситель остался ночевать, и Наташа впервые прогуляла работу — начальник охотно поверил, что умершая бабушка требует немедленных похорон.