— У тебя с головой хорошо? Они какого размера?
— Тридцать девятого.
— Издеваешься?
— Нет, почему. У тебя ножка маленькая, тебе как раз будут.
— У меня ножка маленькая? У меня ножка маленькая? — разорался вдруг Леша. — Да у меня сорок третий размер! Полный сорок третий!
— Леш, ну какой у тебя сорок третий? Мне твои ботинки не велики совершенно, я уже мерила.
— Ах, ты мерила! А кто тебя, деловую такую, просил??? У меня сорок третий размер!!! Не делай из меня идиота! Я и в магазине всегда брал сорок третий, никакого тридцать девятого.
И тут я поняла, что я его больше не люблю. И вряд ли любила, это на меня нашло непонятное затмение. Как можно любить человека, у которого в голове бегают такие крупные тараканы? Я понимаю, если бы я ему сказала, что у него член маленький, но нога! Что тут особенного? Короче, я с ним больше не могу, это была последняя капля.
Спать Катю уложили вместе с Жанной, девушки шептались полночи, как в далекой юности, жарко дыша и толкаясь под узким одеялом.
— Катюх, а Катюх, у тебя кто-то есть.
— С чего ты взяла?
— Да вот взяла… Может, Лешка и не подарок, и тараканов у него много, но ты бы не бросила его, если бы не влюбилась. Признавайся, кто наш принц? Какого цвета у него конь? Он хоть не женатый?
— Нет.
— Что — нет?
— Не женатый.
— А что с ним не так? Почему не хвастаешься?
— Все так… — Катя сердито пнула сестру в бок — за дотошность. — Это Сережа.
— Какой Сережа? — спросила Жанна. — Михей, что ли?
Сережа Михеев по кличке Михей был первой Катиной любовью. Дачной любовью. Безответной любовью, поскольку три года разницы для детей — это очень, очень много. Кате едва исполнилось шесть — а Михей уже ходил в третий класс, и девочка провожала его восхищенным взглядом, а он в упор не замечал «мелочь пузатую». Заметил он Катю лет в шестнадцать, когда она вытянулась, стала стройной белокурой красавицей и за ней стайками забегали мальчишки из двух соседних поселков. Увы, короткий платонический роман выявил полную несовместимость, но легкий флер влюбленности остался.
— Еще скажи — дядя Миша, — засмеялась Катя.
В дядю Мишу она была влюблена в три года и обещала выйти за него замуж, когда вырастет, а его старая жена умрет.
— А какой еще Сережа? Я его знаю?
— Знаешь, — буркнула Катя, — ты сама его и выслеживала с мамой… можешь теперь со мной выслеживать…
Жанна даже подскочила на кровати.
— Но как???
— Вот так… Русскую бабу губит жалость, как известно. Сначала мне стало стыдно, как я над ним издевалась, и я решила позвонить, попросить прощения. Потом мне стало его жалко, как он крутится со своим семейством, и я пригласила его на концерт — мы должны были с Ленкой пойти, а у нее дочка заболела. После концерта зашли в кафе. Через пару дней он мне позвонил и позвал… в парк Горького кататься на колесе обозрения… Честно говоря, на свидание я бы не пошла — и так уже один раз Лешке соврала, что я с Ленкой. А тут — колесо обозрения, что-то из детства, никакой дурацкой романтики из книжек. В результате до поздней ночи бродили по парку — в тире стреляли, вату красную на скорость ели, шарики покупали, еще какая-то ерунда… День пролетел незаметно… Лешку с его компьютером — не вытащишь, вечно сидит, уставится в ящик, слова не допросишься. А Сереже интересно — как в институте, как в детстве, как то-се, пятое-десятое. Я ему незаметно и про парней своих, козлов, рассказала, и про Лешку, все секреты. И вижу, что ему действительно хочется меня слушать. Лешка и в лучшие времена предпочитал сидеть за компом. Сережа, как ни позвонит, всегда куда-то позовет — то на выставку, то просто на речку купаться. И как-то незаметно… Короче, не могу я больше с Лешкой жить, я его не люблю.
— Но ведь три года…
— И что? Терпеть его еще тридцать три года в память об этих трех?
— Я просто… — смутилась Жанна. — Вроде бы и свадьбу назначили.
— Да и в баню свадьбу! Люди вообще из-под венца сбегают, подумаешь. Выйду за другого.
— Он зовет?
— Нет, — призналась Катя, помрачнев, — не зовет. Но лучше остаться старой девой, чем замуж за этого козла Лешу.
На этом и решили. А утром, когда Катя завела речь о некоторых, которые брыкаются по ночам, и о покупке раскладушки, Жанна, покраснев, сказала, что она будет жить у Александра.