Артисты в масках вклинились в круг танцующих и принялись прикладами автоматов бить и толкать танцоров. Выглядело всё очень натурально, как бы даже по-настоящему. Отличная игра! Публика оживилась. Танцоры сгрудились на самом краю сцены и, когда все думали, что вот-вот это реалистическое, но явно затянувшееся избиение должно прекратиться, произошло нечто необъяснимое. Под напором автоматчиков танцоры один за другим начали падать в оркестровую яму, прямо на сидящих там музыкантов. В зале раздались восторженные возгласы и редкие аплодисменты. Из оркестровой ямы послышались крики и стоны.
- Что такое? - удивленно спросил Тобиас чуть ли не в полный голос.
- Наверное, это режиссерский ход. Интересно, правда? - неуверенно ответила Нина.
Сидевший поблизости мальчик лет десяти достал мобильный телефон и сказал:
- Бабуля, это я, Костик. Звони в милицию - на нас напали террористы!
Нина возмутилась:
- Мальчик, разве можно так шутить с бабушкой?
- Тетя, если Вы ничего не понимаете, то сидите и молчите, - авторитетно заявил мальчик. - Правда, мам?
- Правда, сынок, - ответила сидевшая с мальчиком женщина, не отрывая взгляда от сцены.
На сцене тем временем люди в масках, выстроившись в ряд, устрашающе размахивали руками и что-то кричали, глядя в зал.
Зрители, затаив дыхание, наблюдали, как из оркестровой ямы выкарабкался длинноволосый человек во фраке и бабочке - очевидно, музыкант. Он кое-как перелез через барьер и плюхнулся в ближайшее свободное кресло. Вслед за ним стали выбираться другие музыканты и танцоры. Мешая друг другу, нелепо толкаясь, они переваливались через барьер и падали - кто плашмя, кто на четвереньки. Поднявшись, они разбегались по всему залу. Кое-кто из танцоров прихрамывал - очевидно, результат неудачного прыжка с двухметровой высоты. Оркестровая яма опустела, а музыка продолжала звучать, ненужно доказывая, что мюзикл шел под фонограмму.
Раздалась длинная очередь. Над сценой что-то заискрило, как при электросварке. Раздался треск, и гроздь звуковых колонок обрушилась вниз, на сцену, подняв облако пыли. Стоявший рядом человек в камуфляже в шутливом испуге отпрыгнул в сторону.
Музыка умолкла. В наступившей тишине один за другим гасли софиты. Сцена погрузилась в темноту. Остался один прожектор, свет от которого образовал небольшой круг в середине сцены. Зрительный зал освещался только фонарями аварийных выходов. Некоторое время стояла тишина - словно все осмысливали произошедшее и привыкали к новой необычной обстановке.
С глухим стуком настежь распахнулись створки боковой двери, первой от сцены. В зал один за другим вбегали, словно толкаемые кем-то сзади, девушки и юноши в театральных костюмах и старушки-гардеробщицы в черных халатах, мужчины в солидных костюмах, среди которых многие узнали автора мюзикла. Затравлено оглядываясь, он метался по проходу. Выбрав в центре зала место, он пробрался туда и слился со зрителями.
Последним в зал вошел кавказец с огромным, как у беременной женщины, животом. За плечо он тащил седого старика в форме охранника. Старик обеими руками держался за голову. Сквозь его пальцы сочилась кровь. Толстяк толкнул старика и замахнулся прикладом автомата. Защищаясь, охранник выставил вперед окровавленные руки.
- Свинья, руки о тебя пачкать не хочется, - сказал толстяк.
Колючим взглядом он по-хозяйски оглядел зал и, как бы убедившись, что всё, что было нужно сделать, он сделал, довольный собой, ушел, откуда пришел.
Через несколько минут в зал, словно привидения, вплыли странные фигуры, с головы до пят укутанные в черные одеяния. Несмотря на достаточно бесформенную одежду, скрывавшую всё, кроме черных глаз и белых рук, легко было угадать, что это совсем молодые девушки. В одной руке каждая держала пистолет, а в другой какую-то коробочку, из которой торчали провода, уходившие под рукава.
Девушки расположились в проходах на равном расстоянии друг от друга, лицом к зрителям.
- Кто это? - спросил Тобиас недоуменно.
- Это шахидки, чеченские смертницы, - ответил ему всезнающий мальчишка-сосед.
В световом круге на сцене появился человек. Как и все его сообщники, он был одет в камуфляж, только без маски и автомата. Грудь его крест-накрест была перетянута кожаными ремнями, а на поясе висела огромная кобура. Он поднял руку и, дождавшись полной тишины, заговорил:
- Аллах акбар! Меня зовут Мовсар Бараев. Я командир диверсионной группы армии Шамиля Басаева "За свободу Ичкерии". Вы - наши заложники. Не надо волноваться, мы всех отпустим. Но сначала ваш президент должен убрать оккупационные войска из нашей страны. Других требований у нас нет.
- Наш президент на это никогда не согласится, - ответили ему из зала.
- А вот мы посмотрим.
- Нам кирдык, - прошептал мальчик.
- Что есть кирдык? - спросил его Тобиас, поправляя очки. Вопрос прозвучал неуместной шуткой.
- Это значит, что нас всех здесь убьют, - внятно, чуть не по слогам объяснил ему юный сосед.
В разговор вмешалась Нина:
- Тоби, не слушай его. Мальчик шутит. Нас никто не убьет! Мы в центре Москвы. Здесь много милиции. А Вы, мама, почему молчите, не остановите своего сына?
- Эй, там, хватит болтать! - закричал со сцены Мовсар Бараев. - Разве я разрешал кому-нибудь открывать рот? Еще раз услышу - накажу. Вы должны делать только то, что вам прикажут. Тогда с вами ничего не случится, и скоро вы пойдете по домам, водку-чай пить. А тому, кто будет вести себя неправильно, будем делать немножко больно ...
Чеченец похлопал по кобуре и улыбнулся во весь рот, полный золотых зубов. Жестами он предложил своим соратникам, стоявшим на сцене, поддержать шутку. Те активно закивали головами и, показывая свою удаль, принялись клацать затворами автоматов.
Согнав с лица улыбку, Бараев крикнул в зал:
- Слушайте меня внимательно. Вставать нельзя - убьем. Разговаривать нельзя - убьем. Кто дернется - без разговоров убьем. Всё понятно?
Двое в камуфляже внесли мешок. Они сгибались под его тяжестью. Опустив груз на пол возле Тобиаса, один из них глухо скомандовал:
- Уходи отсюда!
- Вас? - спросил немец.
- Вали, тебе говорят!
Вы хотите, чтобы мы пересели? - уточнила Нина.
- Да! Уходите отсюда, - повторил чеченец.
- Как же мы уйдем? Ваш командир грозится убить каждого, кто встанет с места, - сказала Нина.
Чеченец брезгливо посмотрел на Нину и крикнул в сторону сцены:
- Мовсар, они не слушаются! Не хотят пересаживаться.
Командир удивился:
- Иса, брат, что ты такое говоришь? Как это не хотят?
- А я откуда знаю? Наверное, они тебя не боятся, - ответил Иса и, сняв маску, обтер потное лицо, плотно усеянное веснушками. Рыжие волосы и большие оттопыренные уши делали его похожим на циркового клоуна. И только зеленая повязка на лбу говорила о том, что этот клоун опасен.
Бараев грозно крикнул со сцены:
- Эй, очкарик, опять ты воду мутишь?
- Ви мне говорить? - невозмутимо переспросил Тобиас.
- А кому же еще? Тебе жить надоело?
Нина и глазом моргнуть не успела, как Тоби вскочил с места:
- Не сметь так со мной говорить! Я есть подданный Германии!
- Что! Ах ты, сволочь немецкая ...
Мовсар Бараев сбежал со сцены в зал и, на ходу выдергивая из кобуры пистолет, направился в сторону Тобиаса. Нина схватила своего друга за рукав:
- Тоби, сядь, сядь немедленно! - шептала она, пытаясь усадить упрямца силой.
Тобиас остался стоять. Бараев подошел к нему и наставил ствол пистолета ему в грудь.
Ты чего добиваешься? Пулю выпрашиваешь? - заорал он, брызгая слюной.
Рыжий Иса что-то проговорил ему по-чеченски.
- Делай, что хочешь, - отмахнулся от него Бараев, не сводя глаз с Тобиаса. - А ты, немец, благодари своего Бога, что не русский.