Ночь была ясная. По небу ходили лучи прожекторов. Где-то недалеко горело, стена дома была розовой. Саша с наслаждением вдохнул чистый воздух и закурил папиросу. По двору скитались молодые парнишки в асбестовых капюшонах – бойцы противопожарной охраны. Близко зажужжал самолет. Саша тревожно вслушался. Привычным ухом он распознал звук «юнкерса-88». По крыше что-то часто застучало.
Один из парнишек авторитетно сказал:
– Спикировал. Пулеметом кроет.
– Какой там к черту пулемет! – закричал Саша. – Он к вам на крышу зажигалок набросал.
Он подбежал к пожарной лестнице и быстро вскарабкался наверх. Там занималось ослепительное пламя.
Крыша была покатая, по краю шел заборчик. Саша перемахнул через него и пошел на пламя. Чтобы не упасть, он широко расставил ноги и сильно наклонял вперед свой тяжелый торс. Иногда он касался кровли руками. Наконец добрался он до пламени. Двое парнишек, пыхтя, засыпали его песком. Саша взял у одного из них лопату.
– У меня-то дело, пожалуй, побыстрее пойдет, – пробормотал он.
И действительно, он загребал с одного маху столько песку, что через несколько секунд огонь погас.
Он побежал к другому очагу. Здесь дело было посерьезнее. Железо крыши прогорело, занимались стропила. Маленькая немолодая женщина суетилась вокруг пожара. Она попыталась залить его водой. У нее не было сил удержать тяжелый шланг, и она то и дело опускала его. Дыра на крыше ширилась. Обнажилась большая Деревянная балка. Она дымилась.
– Сейчас проломит потолок. Ой, что будет! – кричала женщина.
Саша сорвал с женщины асбестовый капюшон и напялил его себе на руки. Он подвел руки под балку и сильно рванул ее. Балка скрипнула и подалась. Гигант поднял это пылающее бревно и швырнул его вниз, на улицу. Женщина, подняв голову, с восхищением смотрела на Сашу. Он казался ей сказочным богатырем.
– Иди, мать, вниз! – крикнул ей Саша. – Не ровен час сметет тебя воздушной волной.
Он побежал по крыше. Он действовал лопатой и ломом, а иногда просто руками и потушил еще несколько пожаров. Он тушил их с той силой и рассчитанной ловкостью, с какой делал всякую физическую работу.
Потом он спустился во двор. Здесь он тщательно почистил гимнастерку и брюки. Под краном он вымыл руки, лицо и причесался.
Несколько ребят из противопожарной охраны подошли к нему и спросили его имя.
– А зачем вам?
– Мы хотим объявить вам благодарность в приказе.
– Обойдется, – сказал Саша и побрел в убежище.
Здесь все спали. Спала Тася, прислонившись к сырой стене. Дремал Аркадий, свесив голову на грудь.
Саша потряс его за плечо. Аркадий открыл глаза.
– Где ты был? – спросил он, зевая.
– Погулял.
– A! – сказал Аркадий.
Он посмотрел на часы и забеспокоился:
– А наши игрушки уже, наверное, кончают грузить, Пошли.
Он встал и посмотрел на Тасю.
– Пусть спит, – тихо сказал Саша.
Аркадий выгреб из кармана остатки конфет и положил их девушке на колени.
Ровно в двадцать четыре ноль-ноль друзья подошли к артскладу. Место в кабине занял воентехник второго ранга, сопровождавший груз. Аркадий и Саша сели наверху, на ящики с боеприпасами. Меня они устроили на почетном месте – под стенкой кабины, где ветер задувал не так сильно.
Мы ехали молча, глядя вдаль, на зарево пожара, бушевавшего на западе, в стороне Ораниенбаума. Поближе, в городе, пылал лесной склад. Пожар освещал нам путь. Артиллерия била не умолкая. С неба спускалась осветительная ракета на парашютике. Она горела нестерпимо ярко. Со всех сторон на нее накинулись зенитные пулеметы. Они прочерчивали ночь цветным пунктиром. Ракета потухла.
У заставы нас задержало нагромождение надолб. Мы медленно проехали по узкому коленчатому проходу, оставленному для машин.
Саша сказал:
– Она тебе глянулась.
Кто? Таська твоя? Да я этого добра…
Аркадий усмехнулся и пренебрежительно махнул рукой.
Мы обогнали часть, идущую на фронт. Бойцы оглядывались на нас. Они шли по обочинам дороги.
– И ты ей глянулся, – сказал Саша.
– Я? Здрасте пожалуйста!
Аркадий чувствовал себя немного виноватым. По обычаям рыцарской дружбы, господствовавшим в Одессе, он не имел права приударить за чужой девушкой. Кроме того, он видел, что гигант страдает, и ему захотелось утешить его.
Мы въехали в какую-то дачную местность. Канонада становилась глуше, пожары отдалились, от них остались только розовые отсветы на небе. Стало темней, и машина двигалась все медленнее.