Очередной вариант текста был передан в Ансамбль A. B. Александрова. Наиболее удачно звучала музыка Д. Д. Шостаковича и А. И. Хачатуряна. Однако имелась в виду возможность использования уже известной музыки A. B. Александрова для «Гимна партии большевиков». Куплеты нового варианта текста, кроме припева, хорошо ложились на эту мелодию, ибо авторы слов еще на первой стадии работы взяли за образец его стихотворный размер. Переписать припев в нужном размере удалось быстро.
Итак, в соревнование вступали два варианта гимна. Один, основной, — тот, на который писали музыку многие композиторы, и второй, как бы запасной, на музыку A. B. Александрова. Таким образом, мелодия «Гимна партии большевиков» могла стать мелодией гимна Советского Союза.
…Однажды в музее Сталина в Гори меня попросили оставить запись в книге посетителей. Я написал: «Я в него верил, он мне доверял». Так ведь оно и было! Это только теперь история открывает нам глаза, и мы убеждаемся в том, что именно он, Сталин, был непосредственно повинен во многих страшных злодеяниях.
Тиран, садист, сатана. Режиссер кровавых политических спектаклей и сам непревзойденный актер в жизни. Вождь, снискавший фантастическую любовь народных масс и уважение государственных деятелей мира. Не человек, а явление. Персонаж, достойный пера Шекспира.
А как осмыслить, например, такой эпизод? В дни работы над тестом гимна СССР меня разыскали на фронте и привезли к командующему фронтом генерал-лейтенанту Курочкину. Тот говорит:
— Срочно звоните Ворошилову, он интересовался, где вы пропадаете?
Дозваниваюсь до Ворошилова, слышу в трубке:
— Товарищ Сталин просит у вас узнать, можно ли изменить знак препинания в такой-то строке?
Естественно, я не возражал. Но что это? Блажь? Или в этом факте заключен какой-то скрытый смысл?
Наступил день окончательного утверждения гимна.
В пустом зале Большого театра сидели оба автора текста гимна. Это был их последний экзамен. В правительственной ложе — члены правительства и политбюро.
В исполнении симфонического оркестра Большого театра под управлением А. Ш. Мелик-Пашаева, военного духового оркестра под управлением генерал-майора С. А. Чернецкого, Краснознаменного Ансамбля песни и пляски Красной армии под управлением A. B. Александрова один за другим звучат для сравнения гимны иностранных держав. Исполняется старый русский гимн «Боже, царя храни!», гимны Д. Д. Шостаковича и А. И. Хачатуряна на слова С. Михалкова и Г. Эль-Регистана. Наконец, на музыку «Гимна партии большевиков» звучит отдельный вариант нашего текста с новым припевом. Этот вариант и утверждается правительством.
Авторов приглашают в гостиную правительственной ложи. Здесь руководители партии и правительства. Кроме тех, с кем мы уже встречались за последнее время, присутствуют В. М. Молотов. К. Е. Ворошилов, М. И. Калинин, А. И. Микоян, Н. С. Хрущев. Здесь же М. Б. Храпченко — председатель Комитета по делам искусств, дирижеры А. Ш. Мелик-Пашаев, С. А. Чернецкий и A. B. Александров, композитор Д. Д. Шостакович.
В гостиной щедро накрыт стол.
— Ну что же, по старому русскому обычаю надо «обмыть» принятый гимн! — говорит Сталин и приглашает всех к столу. Меня и Эль-Регистана он сажает по правую и левую руку.
Здесь рассказ следует продолжать в форме диалога.
Регистан (пытается положить на тарелку Сталина кусок ветчины): Разрешите за вами поухаживать, товарищ Сталин?
Сталин (отодвигает свою тарелку): Это я за вами должен ухаживать, а не вы за мной. Здесь я хозяин… Кстати, кто вы по национальности?
Регистан: Я армянин.
Сталин (с иронией): А почему вы Эль-Регистан? Вы кому подчиняетесь: муфтию или католикосу?
Регистан: Католикосу, товарищ Сталин!
Сталин: А я думал, муфтию…
Регистан (встает, поднимает бокал): Разрешите мне произнести тост?
Сталин: Разрешаем.
Регистан: Я хочу поднять этот бокал за тех, кто с нами работал: за товарища Волошилова, за товарища Молотова и, наконец, за товарища Сталина…
Щербаков (резко): С этого надо было начинать!
Регистан (растерянно): Я хотел сказать…
Сталин (перебивая Регистана): Разрешите мне реплику?! У Чехова есть рассказ про купца, который больше всех пожертвовал на храм, а его фамилию в газете написали последней. Купец обиделся. Я не купец… Продолжайте, товарищ Регистан!
Регистан (оправдываясь): Я хотел назвать по порядку тех, кто с нами работал…