— Хочу вернуться к сладкой вате, — проговорил он, щекоча подушечками пальцем мою оголённую спину, и я подняла радостный взгляд на него.
— А можно? — недоверчиво спросила я, но медленно приподнималась на локтях, чтобы взглядом найти свою одежду.
— Теперь можно всё, — ответил он, голодным взглядом уставившись на меня, и не дал мне встать с места, прижимая спиной обратно к кровати.
— Джунён, если ты вернёшься в больницу с розовой шевелюрой, тебя могут больше не выпустить, — возразила я, пытаясь оттолкнуть парня от себя, но его горячие губы, блуждающие по моему телу, не давали шанса на то, чтобы вернуться в реальный мир.
— Ну что ты, Соник. Если б за такую мелочь сажали бы в психушку, то меня должны были держать там в смирительной рубашке, — усмехнулся он и с серьёзным взглядом добавил: — Надо признать, что я никогда не буду нормальным, — прошептал он, садясь на кровати, и улыбнулся мне уголками губ.
— И не надо, — ответила я, устраиваясь рядом, и приобняла его за торс, мысленно соглашаясь со словами парня.
— Не хочу, чтобы ты опять страдала из-за такого психа, как я.
— Не буду. Ведь с тобой я уже чуточку сошла с ума, — хихикнула я, пощекотав два крестика, набитые у него над пупком.
В нашу первую ночь он признался, что его история, рассказанная старушкам в автобусе, была реальной. Что он набил это тату после встречи со мной.
— Мы можем покрасить половину волос в розовый, — произнёс он после долгой тихой паузы, и я резко привстала на кровати.
— Пойду куплю краску.
Я не лукавила, когда говорила, что рядом с этим парнем схожу с ума, и это, оказывается, прекрасное чувство. Поддаваться ему сумасшедшим идеям, быть с Джунёном на одной волне, творить безумные вещи и наслаждаться ими. Осветлив половину его волос, я радовалась тому, насколько равномерно у меня получилось. Словно наглядно разделив его на две личности, мысленно признавая символичность его новой причёски. И пока я сушила феном волосы парня, чтобы потом приступить к процессу окрашивания в розовый, Джунён с большим аппетитом уплетал мои кексы, забывая запивать их чаем. Мне не разрешали приносить еду в больницу, поэтому он, кажется, решил набить живот моей стряпнёй, пока это возможно.
— Ты кормишь моего брата? — спросил он неожиданно, как только я выключила фен, что я застыла на месте от подобного вопроса.
Если честно, последнее, что Боён пробовал из моего, была итальянская халва. Но после неё я просматривала несколько чисто веганских рецептов, почему-то так и не решившись что-то приготовить. Мне казалось, что моё желание накормить его Боён мог бы понять совсем не так. И не успела я ответить, как Джунён ещё раз удивил меня своими словами:
— Надеюсь, он хоть что-то ест, — проговорил он, отпивая из кружки чай. — Это его веганство, конечно…
Я тихо усмехнулась, пытаясь всё же привыкнуть к заботе Джунёна о своём брате, и подумала, что теперь я стала мамочкой не одного психа, а двух близнецов, которых ещё не раз придётся разнимать и мирить.
— Продолжим, — произнесла я, принявшись наносить розовую краску на осветлённые пряди, и тяжело вздохнула, наконец, найдя в себе силы спросить у него то, что меня мучило полдня. — Боён… он говорил тебе о Рин? — робко задала я свой вопрос, боясь, что при упоминании девушки парень может разозлиться.
— Да, мы поедем к ней сегодня вечером, — ответил он, пожав плечами, и я в который раз почувствовала себя крайней.
Я волнуюсь тут, а он, оказывается, всё знает и ещё плечами пожимает.
— И… как ты? — спросила я, желая всё же знать его отношение к этой идее, и старалась не думать о том, что встреча с Хёну ещё даже не назначена.
— Волнуюсь немного. В последний раз я видел её со сломан… в нелучшем состоянии, — ответил он и резко повернул на меня голову, что я испачкала краской его ухо. — Но мне очень стыдно перед ней. И я хотел бы, чтобы она знала об этом.
Его слова успокоили меня. Значит, идея Боёна не такая уж и рискованная, какой она мне кажется. Ведь Джунён сам этого хочет.
— Расскажи мне о ней, — произнесла я более уверенным голосом, так как спокойствие парня рассеивало мои догадки о том, что ему всё ещё неприязненно вспоминать об этой девушке.