Выбрать главу

— Мне очень прискорбно, но еще более удивительно, — начал он, взглядывая на бледного председателя с улыбкой, полной презрения, — что господин председатель настаивает на своем незаконном предложении. Собрание знает меня и может быть уверено, что в записке моей нет и не может быть ничего такого, что могло бы компрометировать собрание, и я снова позволю себе спросить господина председателя, недоумевая, что такое в названной записке могло так… так обеспокоить нашего председателя? Пусть он выскажется яснее. Мы собрались сюда высказать свое мнение по вопросу очень серьезному, милостивые государи, вы очень хорошо это знаете. Было бы странно, недостойно собрания, если бы оно побоялось выслушать слово своего товарища единственно на том основании, что господин председатель находит его мнения несоответствующими своим взглядам. Как, господа, мы ни стеснены в своих узких рамках, но тем не менее неужели мы сами же наденем на себя намордники и даже не посмеем отвечать в тех редких случаях, когда нас спрашивают?!

Громкая, страстная речь благородного старика возбудила собрание. Речь его была покрыта громкими рукоплесканиями.

— Читать, читать! — раздались крики, покрывая голоса, протестовавшие против чтения.

Большинство, очевидно, было за чтение.

— В таком случае я прошу выбрать на время другого председателя… Я не могу оставаться председателем! — проговорил предводитель дворянства.

Через несколько времени выбран был председатель. Старый тотчас же оставил залу вместе с несколькими более перепуганными членами.

— Не угодно ли будет, Иван Андреевич, вам самому прочитать?

При общем напряженном внимании и глубокой тишине Вязников стал читать свою записку.

В спокойном, сдержанном, хотя и грустном тоне излагалось в начале положение земства [74]. Глубоким чувством звучал голос Вязникова, когда он читал, как мало-помалу суживался круг земского самоуправления и отбирались права, дарованные законодателем. Земство, по словам Вязникова, играло жалкую роль и, при малейшей попытке выйти из недостойного положения, встречало недоброжелательство. Оно принуждено было с болью смотреть, как администрация налагала свою руку и вместо помощи нередко являла противодействие. Поневоле пришлось сделаться безгласным. При таком положении дел оно поставлено в невозможность достойно помочь в тяжких испытаниях, переживаемых страной. Представители земства должны с прискорбием сознаться, что они бессильны. Земским учреждениям не выпадает счастливая доля большего простора, самостоятельности и вместе с тем уверенности в праве своем безбоязненно подавать свободный голос. Только полное доверие, без разных ограничений, при широком обмене мнений земств, представляет, по словам записки Ивана Андреевича, единственную возможность обсудить с должной серьезностью причины прискорбных явлений и найти действительные способы к мирному развитию отечества.

Иван Андреевич окончил чтение среди глубочайшего молчания. Записка произвела сильное впечатление. В ней повторялось то, что многими чувствовалось.

— Смею думать, милостивые государи, — произнес Вязников, — что я не высказал в своей записке ничего такого, что могло бы дать кому бы то ни было повод обвинить собрание за то, что оно выслушало ее! Я презираю такие обвинения! — прибавил он громовым голосом, потрясая седой головой. — Я исполнил свой долг по крайнему своему убеждению, предложив вашему вниманию соображения, которые невольно напрашиваются и составляют давно наболевшую у всех нас рану. От вас, конечно, зависит, принять их во внимание или нет. Мы можем, разумеется, обыкновенным способом — к прискорбию, очень обычным — решить вопрос, занимающий нас. Господин начальник губернии даже предрешил решение наше, рекомендуя не рассуждать! — усмехнулся Иван Андреевич. — Способ, конечно, очень легкий, но я позволю себе, господа, напомнить вам, что мы можем и сами решить вопрос, без постороннего вмешательства. И не забудьте, господа, что достоинство наше, как представителей выборного учреждения, как честных русских людей, заставляет высказать наше мнение честно и открыто, не прикрываясь фразами, которые к тому же никого не обманут! В противном случае и лучшие из наших современников, а потом и дети наши вправе подумать, что мы, отцы их, оказались недостойными тех великих реформ, которых были счастливыми свидетелями и менее счастливыми исполнителями. Не забудьте, милостивые государи, и примите слова старика без дурного чувства, что дети наши могут сказать про нас, что мы не любили своей родины, что мы сознательно обманывали общество и правительство, или — я уж не знаю, что хуже! — или что нам и в самом деле нечего было сказать, и мы, земские люди, недостойны были называться представителями учреждения, в котором, господа, лежит зерно будущего возрождения нашей бедной родины… Решайте же, господа!

Взрыв рукоплесканий огласил залу. Словно электрическая искра, увлечение охватило обыкновенно апатичное собрание. Даже те самые робкие люди, которые несколько времени тому назад противились чтению записки, теперь подходили к Вязникову и жали ему руку. Лица у всех вдруг сделались серьезны. Слова старика пробудили какие-то хорошие, давно заглохнувшие чувства.

Записка Ивана Андреевича была принята собранием в принципе. Однако после прений решено было несколько изменить редакцию и на другой день собраться для подписи.

Но вечером того же дня настроение многих гласных уже изменилось вследствие тревожных слухов, разнесшихся с быстротою в городе. В клуб то и дело приезжали вестовщики и привозили самые разнообразные вести. Рассказывали, что губернатор пригласил председателя и имел с ним очень решительное объяснение, что у предводителя дворянства составляется протест, что будто бы его подписали, между прочим, некоторые из гласных, одобривших утром записку в собрании, и что комиссия не собралась. Наконец передавали за верное, что старик Вязников внезапно уехал в деревню, и т.п. Все эти рассказы влияли на земцев самым подавляющим образом, и когда в двенадцатом часу в клуб приехал временный председатель собрания, то его окружили и стали настоятельно расспрашивать, что случилось. Оказалось, что начальник губернии настоятельно рекомендовал земцам «одуматься», представляя на вид, что в противном случае будут весьма серьезные последствия. Почтенный председатель хоть и старался показать, что он не испугался этого предостережения, однако по лицу его было видно, что он очень расстроен. Он даже не сел играть в винт, несмотря на то, что был большой любитель. Относительно протеста он сообщил, что наверное не знает, но, кажется, есть вероятие в слухах. Что же касается Вязникова, то слухи об его отъезде — чистейший вздор; председатель был у него полчаса тому назад и застал его в номере гостиницы, занятого исправлением редакции своей записки, так как комиссия поручила это дело ему.

вернуться

74

Земства — органы местного самоуправления, созданные в России по реформе 1864 года.