— А я ноты дома забыла! Играла по памяти!
Графиня ахнула:
— На экзамен без нот??? Сумасшедшая!
— Три с плюсом! Вот! Закончила, всё! Урра!
— Жива, жива, — пели зеркала.
Все кроме одного.
Гений остался лежать в своем углу кучкой Пепла с крошечным кристалликом внутри.
Вскоре переселенцев протерли насухо и повесили по местам.
Там-то все и обнаружилось.
Большое Псише сказало, как отрубило:
— Гений не выдержал своего предательства.
— Да, да, — откликнулись, сверкая от счастья, остальные.
Ведь произошло чудо — о них позаботились, их приглашали в гости в дом, целое приключение!
А Дядя Свист после долгого молчания вдруг сказал:
— Ну нет. Ну уж нет.
— Что — нет? Да и да! — решительно ответило Псише.
— Я говорю нет, не предательство.
— Докажи! — вякнуло Кривое з. У него снова появилось право голоса. Рыжая Крошка спаслась!
— Гений остановил его. И погиб. Уменьшился до точки.
— Остановил — кого? — спросило Кривое з. недоверчиво. — Мы, зеркала, вообще можем останавливать всех прохожих.
— Он остановил того, у кого много имен, — отвечал Свист. — Поймал его на приманку. Заставил стоять и смотреть. Заставил отразиться в себе.
— Подумаешь! Все останавливаются и смотрят. Я тоже могу заставить любого! — не унималось Кривое з.
— Тот, у кого много имен, должен быть все время в движении. Таков закон. Он налетает как вихрь и не останавливается.
— Гений был такой маленький, он бы не смог поймать Одиночество — возразило Псише. — Даже я не в силах был бы его отразить полностью. Есть, конечно, очень большие зеркала… В Зимнем дворце… Да и то сомневаюсь.
Все уважительно закивали. Царские дела!
— Гений знал свою силу. Он уже не раз использовал ее, и потому стал таким маленьким. А тут он отразил того, у кого много имен, и совсем погиб, — продолжал Дядя Свист. — Помните, он сказал: «Я могу остановить»?
— Мало ли кто что говорит! — ядовито ответило Кривое з. — Я тоже много чего говорю, но это ведь ничего не значит! У меня, ребята, не было никакого желания предавать Рыжую Крошку! Так просто, на язык попало! Я и ляпнул! А вот Гений это да… Он специально!
— Он неоднократно спасал, я теперь понял. И теперь исчез, — настырно твердил Дядя Свист.
Все на всякий случай закивали, но они быстро должны были обо всем забыть. Зеркала, они такие!
А Гений, обратившийся в тусклый холмик стеклянной пыли, лежал в витрине.
Дядя Свист потом молчал целую неделю.
Что может зеркало? Поплакать, и всё.
Семь закатов, шесть рассветов встретили и проводили бедные зеркала, и несчетное число машин и прохожих отразили.
Кучка пыли и есть кучка пыли.
Так все и оставалось до первой уборки, и Кувшиня вымела непрошеный мусор веником на совок, удивившись при этом, как этот пепел попал в витрину, если здесь убирают каждую неделю.
Про Гения она не вспомнила.
Затем путь его был таков: Кувшиня понесла пыль прямо в совке в бак для мусора в подворотню, но тут закрутилась маленькая буря, и с совка все смело подчистую.
Крошечный кристаллик взметнулся вместе со стеклянной пылью и улетел.
Кувшиня пожала плечами и удалилась в магазин.
Облачко пыли полетело над улицей и было втянуто вентилятором в некоторое помещение, где работал стеклодув.
Там мастер как раз собирался варить стекло.
Облачко пыли остановилось около мастера, и тут мастер громко, из глубины души, чихнул — и пыль, бешено закрутившись, осела в емкость, где уже было все приготовлено. Последним, упав, тонко звякнул некий кристаллик — а мастер зажмурился, никуда не глядя и ничего не видя, и тут же загрузил емкость в печь.
И в результате три часа спустя он неожиданно для себя сварил ровную, как зеркало, плитку хрустального стекла.
Ему редко выпадала такая удача. Почти никогда.
Оставалось нанести на поверхность серебро, так называемую амальгаму — чтобы зеркало могло отражать мир.
Мастер покачал бородой и ударил себя кулаком по колену, так он был доволен!
Стекло и серебро — вот и засияло новое зеркало.
Это было новое зеркало, разумеется. Но оно было какое-то странное. Темное и глубокое, как старинное.
Квадратное и немаленькое. Тяжелое.
Его непонятно почему купил один суровый старик, по профессии главный врач, и повесил в раздевалке своей детской поликлиники.
Там оно отражает бегающих детей и солидных подростков, а также младенцев, их курточки, шапки, щеки, носы; в зеркало также озабоченно заглядывают мамаши.