Ближе к вечеру полковник провел совещание по делу киллера по кличке Шнобель и отпустил сотрудников. Из здания розыска он вышел в половине восьмого, сел в машину и поехал на проспект Мира. У станции метро он сразу заметил стоящего особняком Пономарева, вышел из машины и помахал ему. Тот быстро подошел.
— Садитесь, — предложил Семенов.
— Может, лучше пройдемся, — выдвинул ответное предложение начальник центра.
— Опасаетесь прослушки?
— Нет, просто вечер хороший. А то все на работе да на работе, в кабинете, так и жизнь пройдет.
— Это точно, — кивнул муровец, захлопнул дверцу и включил сигнализацию.
Мужчины прошли к «Олимпийскому» и не спеша двинулись вокруг стадиона. Над Москвой стоял прекрасный теплый вечер, вокруг гудела разноликая, разноголосая толпа, и никому не было дела до двух солидных дядей в элегантных светлых костюмах, в белых рубахах и стильных галстуках. Одеты мэны были по моде, но никак не по погоде, так как столбик термометра на углу дома показывал двадцать восемь градусов тепла. Но костюм и галстук были и для Семенова, и для Пономарева так непривычны, что они испытывали некоторый дискомфорт.
— Так о чем вы со мной хотели поговорить? — наконец спросил Петрович.
— Все о том же, о Звягинцеве, — уточнил Пономарев.
— Так с ним вроде вопрос решен.
— С ним, к сожалению, да, но с его работой нет. — Виктор внимательно посмотрел на полковника. — Дело в том, что то событие, о котором мы говорили, — Пономарев ткнул указательным пальцем в небо, и Семенов понял, что речь идет о своде военного спутника с орбиты, — состоится через пять дней.
— Но какое отношения ко всему этому имею я? — уточнил полковник. — Я расследовал факт смерти потерпевшего, передал документы куда надо, и пусть теперь они этим занимаются. Это их работа — выяснить, что да как, сопоставить факты и принять меры, если нужно.
— Дело в том, что сотрудники первого отдела и их руководители в технологическом управлении ФСБ России изучат собранные вами документы, ничего в них не найдут, доложат руководству и положат дело на полку.
— Я тоже ничего в них не нашел, — воспротивился Семенов.
— Вы как раз нашли, — подчеркнул Пономарев. — Вы обнаружили в стенках сосудов мозга Коли загадочное вещество.
— Не я, а биохимик Фельдман, — уточнил Петрович.
— Да, — поморщился Виктор, — оно не дает мне покоя. Что это может быть?
— Не знаю, я не биохимик. Вам надо обратиться к нему.
— Обращался я к одному биохимику, но он мне никакого ответа не дал. Вот так. Он так же, как и ваш Фельдман, не знает, что это за вещество, как синтезировано и какие у него функции.
— Да, это загадка, — Семенов состроил на лице кислую мину.
— А теперь давайте немного пофантазируем, — предложил Виктор Александрович, — представим себе, что кто-то с какой-то целью ввел это вещество в мозг Коли.
— С какой?
— С целью получения секретной информации про спутник с ядерным реактором на борту. А в нем несколько килограммов ядерного топлива, и оно при его распылении может выделить полтора миллиона кюри радиации. Это двадцатая часть Чернобыля. А если он упадет на густонаселенную территорию, на Москву, например…
— Да. Это бомба замедленного действия, — согласился Петрович.
— Это нейтронная бомба замедленного действия. Если кто-то получил эту информацию от Коли и уничтожил его?
— А цель, захватить спутник?
— Да, и использовать его в своих целях.
— Но вы сами сказали, что он не опасен, — удивился полковник.
— Относительно не опасен, но если он попадет в те единственные уникальные руки и мозги, которые смогут сделать из него бомбу, то станет смертельно опасным для всего человечества. Основная причина, по которой мы и американцы отказались от вывода в космос спутников с ядерными реакторами на борту, — что при неудачном как запуске, так и спуске их с орбиты они могут загрязнить Землю радиоактивными отходами. Причем огромную территорию.
— Но ведь вывели и мы, и они на орбиту по спутнику, вы сами говорили, — вспомнил Семенов.
— Да, вывели по одному, но американцы его уже затопили, а мы только собираемся.
— И это затопление может быть неудачным?
— Вероятность такого поворота событий есть, и я пытаюсь предотвратить экологическую катастрофу.
— Это только ваше предположение.
— Возможно, но вы изучали теорию вероятности?
— Что-то слышал о ней.
— Так вот, у всякого физического явления есть несколько вариантов разрешения, и не все они положительные — есть и отрицательные. Если в истории со спутником есть хоть несколько, хоть один процент того, что все пойдет не так, надо проверять и перепроверять всю систему и доводить этот процент до максимально возможно малых величин.