А тот отвечает:
— Господа, вы не поняли. Они ВСЕ на Марсе.
Заведующий складом безопасных аномалий Зоны 112
Дневник Архивариуса, запись от 9 июня 2019
Моя память с годами всё острее.
Я помню это место с первого дня его существования. Помню людей, которые, закрывшись от глаз посторонних, в тесных лабораториях пытались изучить и понять неведомое. Помню, как эти попытки оканчивались участью куда более страшной, нежели смерть. Необъяснимое ревностно хранило свои тайны, беспощадно наказывая недостойных, алчно тянущих свои руки в надежде подчинить его.
Мне доставались лишь бумаги. Сухие страницы вымаранного текста, вчитываясь в которые я мог видеть всё, что от меня безуспешно пытались скрыть. За чёрными линиями перечёркнутых строчек, за стыдливыми блоками удалённых данных, я видел всех и каждого, приходивших в это место.
Они пытаются сделать вид, что ни при чём, что их не волнует судьба запертых в этой комнате вещей. Нацепив белые халаты, они снисходительно улыбаются и качают головой, будто психиатры, в ответ на бред шизофреника. Моё слово ничего не значит для них, ведь я появился тут задолго до того, как многие из них появились на свет.
И я делаю вид, что всё понимаю, учтиво преклоняя голову всякий раз, когда они заходят в мои владения, чтобы что-нибудь положить или забрать. Моё положение во всех смыслах удобно. Они там, за пределами моего рабочего места, вскрывают собственные головы, пытаясь докопаться до истины, принося мне свои бесчисленные отчёты, вглядываясь в которые, я постепенно составляю картину реальности.
Они не могут без меня обойтись, ведь кому-то нужно сидеть в этом помещении, и не могут убрать меня, бесконечно ворчащего старика, ведь я лучше, чем кто-либо знаю устройство этого места. Я хранитель порядка в этой комнате. А здесь Альфа и Омега. У меня есть ключи от каждой ячейки, и чёткое понимание о месте каждого документа на просторах сотен стеллажей. И пусть многие из них уже давно покрылись внушительным слоем пыли, моя память не нуждается в ежемесячной чистке. Спустя десятки лет. Я помню всё!
Помню, что "П", в наименовании тогдашнего Отдела, — означает психотроника. Ибо в начале они изучали аномалии, влияющие непосредственно на сознание, и лишь потом брались за всё остальное. Сквозь десятки документов, проходящих через мои руки, я видел как исследователи работают над засекреченным проектом, о назначении которого знали лишь самые высокопоставленные чины.
Я узнал, что в 1960 году, Отдел утвердил строительство комплекса, совмещающее в себе исследования и производство (!) аномальных объектов. Параллельно строился и участок внутри города, где работали учёные умы России, и куда в 1967 завербовали вашего покорного слугу в качестве архивариуса. В том же году был введён в эксплуатацию и сверхсекретный автономный завод имени Новикова «Рост».
Я помню, как в 1971, спустя 4 года после начала работы, комплекс перестал выходить на связь. Приехавшие сотрудники обнаружили, что комплекса просто нет на месте. Он исчез, оставив вместо себя нетронутое человеком поле.
Пока шло расследование инцидента, я продолжал заниматься своей работой. Иногда мне приносили какие-то предметы, какие-то даже были аномальными, но при этом, безопасными. Тогда я запирал их в ячейки содержания. Иногда, читая после этого сопроводительную документацию, приходил в ужас от осознания того, что часом ранее находилось в моих руках. Будто ты просто купил на рынке кухонный нож, попользовался им месяц-другой, а потом вдруг узнал, что этим ножом было убито тридцать семь человек. Даже безопасные объекты могут стать причиной чьей-то смерти.
Я помню, как однажды страна, в которой я жил, исчезла, и Отдел был распущен. Некоторые люди остались на своих местах, но уже в качестве сотрудников новоявленного Фонда. Спустя пару лет, при загадочных обстоятельствах погиб действующий Смотритель, чьё место заняла сотрудница из Отдела «П» Орлова Ольга — её внешность и строгий нрав до сих пор всплывает в моей памяти до мельчайших деталей.
Ольга Орлова, до 1998 г. — Руководительница Зоны 112
И я помню, как в результате фатального сбоя в системе безопасности, ведущий специалист по условиям содержания оказался на четыре минуты заперт в камере одного из объектов класса Евклид. Всего лишь четыре минуты темноты, сопровождавшихся суматохой персонала, — это же так мало, — но когда ток вновь возник в проводах, исследователь вышел из комнаты уже другим человеком. Что-то произошло там, в гробовой тишине камеры содержания, что навсегда изменило его. Быть может, за те четыре минуты, проведённые наедине с Евклидом, ему открылось что-то недоступное нашему пониманию.