С и н и ц а. А зачем этой рыбке зонтик? Дождя вроде нет? (Шепотом.) Это, Коробков, никакой не зонтик.
К о р о б к о в (сердито). Как не зонтик?
С и н и ц а. А так… Новое секретное оружие. «Фауст» замаскированный. Вот она сейчас жахнет… и все.
К о р о б к о в. Да она дрожит, бедняжка.
У стены, прижавшись, стоит У р с у л а, испуганно смотрит на солдат.
С и н и ц а. Немочка… Гляди, Коробков, ничего из себя немочка… Все на месте — ноги, руки…
К о р о б к о в. Девчонка… Чего она боится?
С и н и ц а. Нас боится. Тебя, Коробков, боится. Думает: вот как возьмет Коробков свой автомат, как жахнет… и все, нет немочки…
К о р о б к о в. Что я, ирод какой — детей стрелять?
С и н и ц а. Им Гитлер так объяснил, что мы для них хуже всяких иродов.
К о р о б к о в. Может, она голодная? Консерву ей дать… (Кричит.) Консерву хочешь?
Урсула испуганно смотрит, убегает.
А как думаешь, Синица, на что ей зонтик? Дождя-то нет.
Д и т е р (подходит к Андрею). На, глотни. Только быстрее, пока они не вернулись. (Подносит ко рту Андрея фляжку.)
А н д р е й (отпил). Болотом пахнет.
Д и т е р. Другой нет.
А н д р е й. И за то спасибо. Увидел бы Гельмут, тебе несдобровать бы.
Д и т е р. Он был бы прав.
А н д р е й. Зачем же ты дал мне воды?
Д и т е р. Пей.
А н д р е й (усмехнулся). Жалостливые вы. Перед тем как прикончить, напиться даете, покурить?
Д и т е р. Если бы это зависело от меня… я бы не стал тебя убивать.
А н д р е й. Не стал бы?
Д и т е р. Я не вижу смысла в том, что мы делаем… Война уже проиграна…
А н д р е й. Смысла не видишь, а взрывчатку таскаешь?
Д и т е р. Мой отец никогда не был нацистом. Я знаю, он не любил Гитлера, хотя никогда не говорил об этом. И все-таки он пошел на фронт… И воевал… И погиб… Не мог не пойти…
А н д р е й. Но если ты понимаешь, если не видишь смысла, так что ты тут делаешь со своим карабином?
Д и т е р. Я — часовой.
А н д р е й. Ты боишься Гельмута?
Д и т е р. Да, боюсь. Эти ребята из Напола — они фанатики… их специально отбирали… И Гельмут ни перед чем не остановится. Он вы́носил идею этого бессмертного подвига и доведет дело до конца.
А н д р е й. С твоей помощью.
Д и т е р. А что мне остается?
А н д р е й. Но ведь ты понимаешь, что это не подвиг, это — преступление, убийство?!
Д и т е р (тихо). Понимаю.
А н д р е й. Развяжи мне руки.
Д и т е р. Не могу.
А н д р е й. Развяжи.
Д и т е р. Нет.
А н д р е й. Ты хуже всех. Они все слепые, а ты… Ты трус, просто трус.
Входят Г е л ь м у т, Т е о и Р е й н г о л ь д. Они вносят и укладывают ящики. Рейнгольд роняет один из ящиков, испуганно отскакивает в сторону.
Р е й н г о л ь д. Ложись.
Все ложатся.
Т е о (после паузы, поднимаясь). Обошлось. (Рейнгольду.) Тебе все-таки не удалось отправить нас на тот свет.
Р е й н г о л ь д. Я вас предупреждал, у меня плохая координация. Мама за всю жизнь не разбила ни одной чашки, а я, очевидно, пошел в бабушку. У нее все валится из рук.
Г е л ь м у т. Выродок!
Тео склоняется над ящиком, захохотал.
Т е о. Гельмут, взгляни на эту взрывчатку. (Достает из разбитого ящика банку консервов.)
Г е л ь м у т. Что это значит?
Т е о. Это значит, что в ящиках все-таки консервы и мы наконец пожрем.
Г е л ь м у т (показывая на ящики). Консервы? Что за чертовщина!
Тео хохочет.
Что ты хохочешь?! Что ты ржешь?
Т е о. Смешно. Взрыв с помощью мясных консервов… Этого еще не бывало! Вот оно, наше секретное оружие! (Хохочет.)
Г е л ь м у т. Ты еще ответишь за эту подлую шутку, Тео! (Подходит к ящикам, вскрывает один из них.) Здесь взрывчатка. (Вскрывает еще один ящик.) И здесь. (Рейнгольду.) Где ты взял ящик с консервами?
Р е й н г о л ь д. Где взял? Там, где и вы… Нет, этот как будто стоял отдельно, возле бочек, у самой двери.
Г е л ь м у т (вскрывает еще один ящик). Взрывчатка. (Показывая на ящик, Тео.) Это не консервы, взрывчатка. Может быть, довольно?
Т е о. Для верности надо бы еще.
Г е л ь м у т. Пошли!