М у х и н. Что… не врет?
Б е л ы й. Ну, что эта вот… хозяйка, дочь ейная, твоя баба?
Л ю д а. Ничего подобного я вам не говорила. Сказала только, что они вместе учились. (Закуривает.)
Б е л ы й. А что у них была любовь, не говорила?
Л ю д а. Во всяком случае, я вам не говорила, что она его «баба».
Б е л ы й. За грубое слово, конечно, извините, только это дела не меняет. Ну, Мухин, не ожидал от тебя. Прямо тебе скажу — удивил. Ты сам парень из себя ничего, не так, чтобы уж очень видный, но ничего… А Виктория Павловна, прямо скажу, артистка, ей только в кино сниматься, королеву Шантеклера исполнять. Как же ты, Мухин, такую бабу упустил?
М у х и н. Уходи, Белый, убирайся отсюда!
Б е л ы й. Уйду. И тебе советую.
М у х и н. Иди сам. Нам с тобой, Белый, все равно не по пути.
Б е л ы й. Со мной не по пути? А с кем тебе по пути? (Показывая на Вику.) С ней, что ли?! Учти, Мухин, ты для нее теперь — тьфу, ты ей теперь, как рыбе зонтик…
В и к а. Как вы смеете… Кто вам позволил разговаривать в таком тоне… с моим другом?
Б е л ы й. Друг?.. Понял, Мухин, кто ты есть? Понял, на какую роль тебя поставили?! Другом у них будешь.
М у х и н (сдерживая себя). Ты торопился, Белый. Иди. Не задерживайся. Не испытывай судьбу.
Б е л ы й. За меня не переживай, за себя побеспокойся. Эх, Мухин, Мухин… Жаль мне тебя. Увидел свою кралю и раскис. Она тебя продала, а ты…
Л ю д а. Перестаньте его дразнить, Жора! Хватит…
Б е л ы й. Нет, Людмила Васильевна, я его не дразню. Он еще зеленый, жизни не знает, надо ему глаза открыть.
Л ю д а. На что вы хотите ему открыть глаза?!
Б е л ы й. Я, Людмила Васильевна, такой человек… исключительно правду люблю. Всю жизнь за нее страдаю. У меня, можно сказать, чувство справедливости особенно развито. (Вике.) Вот скажи мне, красавица… только по совести. Как на суде. Перед тем, как его замели, была у вас любовь?
В и к а. Я не желаю отвечать вам. Вы наглец!..
Б е л ы й. Была!
Л ю д а. Белый, перестаньте!
Б е л ы й. Была! Да сплыла. Парню шьют срок. Везут в колонию. А ты знаешь, что такое колония?! Это не у тети в гостях. Пирогами не кормят. Работать заставляют. Норму требуют. А не сделаешь норму, пайку срезают. Что не так — в карцер!
М у х и н. Белый!
Б е л ы й. Что — Белый?! Ты сам бедствуешь, все силы производству отдаешь, а она, извини, заместо того, чтобы тебя ждать, замуж выскочила. И не то чтобы за какого-нибудь работягу… на что он ей, работяга… профессора подловила!
В и к а. Вы негодяй, Жора! (Убегает наверх.)
Б е л ы й. Правда, она всегда глаза колет.
М у х и н. Ты ее оскорбил. Она его действительно полюбила.
Б е л ы й. Ты, Мухин, идеализмом страдаешь. В повседневной жизни опыта не имеешь.
М у х и н. Кто ты такой, чтобы меня учить?
Б е л ы й. Я? Я человек простой. (Люде.) Грузчик я, или, попросту говоря, такелажник. Сестра у меня, Наташа, знатная доярка, каждый божий день затемно встает, на ферму спешит, своих холмогорок доить… К чему это я? Ах, да… Я человек простой… Что бы я сказал, если бы меня, скажем, на суде спросили?
М у х и н. Уходи, Белый. (Взорвался.) Да уйди же ты, наконец!
Б е л ы й. Граждане судьи! Посмотрите на этого юношу. Что с ним сделали?! Обокрали его, ободрали как липку. Эта на вид невинная, симпатичная, можно сказать, женщина, украла у него самое дорогое, что может быть у человека, — она похитила у него веру в людей. (Мухину.) Вот ты говоришь, она своего профессора полюбила! Лжа все это, самая что ни на есть вопиющая лжа! Как это может такое быть, чтобы молоденькая красоточка да вдруг старика полюбила?!
Л ю д а. Жора, что вы понимаете в женщинах?
Б е л ы й. Я? Это я не понимаю в бабах?! Да я… Да вы знаете, сколько у меня их было?!
Л ю д а. Сколько бы ни было, все равно ничего не понимаете.
Б е л ы й. А что в вас понимать?! Баба так от века устроена — только свою выгоду извлекать. Вы меня извините, Людмила Васильевна, насчет вас не касаюсь, но доченька ваша… Кто она была, спрашиваю я вас, и кто она теперь есть? Была материально не обеспеченная студентка, а стала профессоршей. (Мухину.) Что на меня глаза вылупил? Ты сам прикинь: что она у той, прежней, у Варвары, изо рта вытащила?! (Люде.) Квартира у них сколько комнат?
Л ю д а. Четыре.
Б е л ы й. Машина есть?
Л ю д а. «Волга».
Б е л ы й. Дачу сам видишь. И жалованье ему государство приличное выплачивает за его полезную для народа деятельность. Вот теперь и гляди сам, что получается. Иван Игнатьевич на свою медицину всю долгую жизнь положил, трудом своим героическим, горбом, можно сказать, все это добро нажил. А твоя краля… приходит на все готовенькое. Я так скажу, граждане судьи: если по совести разобраться, судить ее надо за кражу со взломом. Опутала старика, заманила в свои сети.