— Госпожа Мафитта, прошу вас! Расскажите о работе благотворительных базаров. Может, вы прольете свет на непонятные явления, происходящие с некоторых пор в стране? Всех вас послушать: работа кипит, а положение становится все серьезней, — директор управления распалялся все больше и больше. Он уже забыл, какие связи у нее в королевских апартаментах.
— Вряд ли у меня получится, уважаемый господин Рассори, — печально возразила Мафитта. — Благотворительный базар работает как никогда эффективно. Только за прошлую неделю ядовитой клюквой по всей стране было отравлено более шестисот человек: они навсегда потеряли память и способность быть недовольными. И тем не менее я соглашусь с господином Расисто, в стране действительно растет волна недовольства политикой нашей многопочитаемой королевы и придворного Совета.
Рассори, несмотря на огромное желание устроить полный разнос службе благотворительности, все же промолчал, и не без основания, опасаясь мести самолюбивой и коварной Мафитты.
Не дожидаясь приглашения, следующим выступил Пентоон, будучи абсолютно уверенным в слаженной и ритмичной работе ведомства военных игр и аттракционов.
— Господа! — по-военному четко докладывал Пентоон. — Я рад отметить, что дела нашего ведомства идут как нельзя лучше. Наши бравые ребята — специалисты по распространению военных аттракционов за границей — расширяют возможности Акирема во многих странах. Бескорыстная помощь друзьям — святое дело! Но, увы, нам не хватает оружия!
— О да! — вмешался Толлар. — Наши предприятия не успевают выполнять все заказы ведомства господина Пентоона.
— Совершенно верно, милый Толлар! — Пентоон души не чаял в таком надежном и верном союзнике.
— Все это прекрасно, господин Пентоон, — прервал его директор управления, — ваши бравые парни не теряют времени даром, но что же происходит в королевстве? Вы можете дать ясный ответ? Может, вашему ведомству нужно новое, более мощное оружие?! Ведь у местных жителей такого оружия нет, — добавил он, не удержавшись от ехидной улыбки.
Сухощавый господин лишь развел руками и молча сел на место. Его лицо с горделивым ястребиным профилем выражало обиду: можно бы и похвалить работу его ведомства! Ничего, его час еще не пробил!
Выступления министра развлечений О ' Болвани и министрессы по делам голубокожего образования тем более не внесли ясности.
Директор Центрального разбойничьего управления разгневался не на шутку.
— Так работать нельзя! — шумел он. — Разноцветная чернь поднимает голову, — он полез в портфель и вынул плотный лист бумаги, на котором во всех четырех углах большими буквами было напечатано: «Абсолютно секретно. Разглашение содержания документа среди разноцветных неимущих слоев населения карается смертью!» Все вздрогнули и отвели глаза.
— Нет, нет, смотрите! — потребовал Рассори. — Точнее, слушайте. Я прочту. Здесь подан текст листовки, которую нашли на кухне — вы представляете, кухне! — дворца.
«Дорогие друзья акиремцы! Черные, желтые, красные, синие, зеленые, белые и голубые сограждане. Мы, как семь цветов радуги. Об этом твердят всюду Моно II и ее прислужники. Они говорят, что жизнь у нас красивая, как радуга, и эту радугу рисуют всюду, даже на флаге. Но они лгут! У нас в жизни лишь два цвета — белый для тех, кто правит нами, для голубых и богачей, перекрасивших кожу, и черный — цвет нашей жизни, нашего голода, страданий, безработицы и отчаяния.
Дорогие акиремцы! Боритесь за справедливость, требуйте равных прав!»
— Ну, что скажете, а? — обвел толстяк всех тяжелым взглядом.
— Разрешите мне, — поднялся с места Террори. — Я предлагаю так и поступить. Дать всем абсолютно равную свободу.
— Что?! Да он болен! У него бред! — слышалось со всех сторон.
— Не перебивайте! — рассвирепел Рассори. — Я сам разберусь, болен он или нет. Продолжай!
— Я предлагаю сделать свободу доступной каждому. Да-да, каждому. Свобода должна продаваться всюду так же, как свинина и подтяжки. И у каждого должно быть право купить ее. Как билет в цирк или кино. Купил себе талон и выступай по радио, о чем хочешь, согласно купленному времени. Купил другой талон — иди на телевидение или в газету. — Присутствующие возмущенно загудели, и Террори поспешил уточнить: — Но талоны эти должны стоить дорого, очень дорого, чтобы только богатые голубокожие могли их покупать. Нужны тебе права — купи, если деньги есть!
— Хорошо задумано, — впервые улыбнулся Рассори. — Ха, право есть, а денег его купить нет. Хвалю.
Террори скромно потупился и продолжал:
— А самое главное, что мы будем продавать, — это право на свободу от наказания. Ограбил кого или убил — не жди, пока тебя найдет полиция, а пойди и купи право избежать тюрьмы. Вносишь деньги — и свободен!
Присутствующие дружно, зааплодировали.
— Господа, — продолжал Террори, польщенный всеобщим вниманием, — может, мои слова покажутся вам неожиданными, но не считаете ли вы, что смута в стране усилилась с тех пор, как у нас во дворце поселились странные молодые субъекты, с которыми мы так много возимся?
Честно говоря, Террори эта мысль совершенно случайно пришла в голову, и он сам нашел ее довольно абсурдной. Но поскольку Террори люто ненавидел Кривую Ложь, из-за которой его отправили на бесперспективное Болото, он решил воспользоваться и этим доводом.
Кривая Ложь сразу поняла намек: камешек в ее огород! И поспешила взять слово:
— Я прошу оградить меня от несправедливых упреков этого господина! Право же, я их не заслужила! Милые деточки, которых так благосклонно приняла королева, назвав своими болванчиками, проходят обучение и спецвоспитание по совершенно секретной программе, не имея никакой возможности общаться с нищим и разноцветным сбродом. Они вообще ни разу не видели ни одной цветной обезьяны. Кроме того, за болванчиками постоянно присматривают роботы, делают свое дело и браслеты безопасности. Ну, а самое главное — дети находятся постоянно среди уважаемых и знатных людей нашего общества. Очень скоро расходы по содержанию этих объектов окупят себя. Моно Поли II уже решила на той неделе дать им первое несложное задание. Оно послужит проверкой для детей и подведет итоги моей работы.
Кривая Ложь была недовольна. Опять интриги! Как она устала! И все из-за ее преклонного возраста, который раздражал молодых и честолюбивых выскочек, как этот Террори, только и мечтающих о том, чтобы поставить ей подножку. Она-то понимала, что больше всего Террори и его приятелей раздражали ее магические способности! Ведь ей ничего не стоило превратить любого из них в пень или червяка. Правда, Кривая Ложь дала торжественную клятву королеве, что никогда не применит волшебные чары без высочайшего разрешения. Но кто мог гарантировать, что обстоятельства не вынудят нарушить это обещание?
Колдунью в управлении боялись и недолюбливали.
Кривая Ложь волновалась напрасно. Слово взял молчавший до сих пор министр пропаганды господин Лжинский, и о колдунье вскоре забыли. Держался министр просто и скромно. Он чувствовал, что настал его звездный час и ничто но помешает ему доложить о плане, давно и тщательно готовившемся в его министерстве. Ведь даже такому отъявленному и общепризнанному болтуну, каким был Лжинский, не всегда удавалось прорваться к руководству с интересным предложением или толковой идеей. И все козни Кривой Лжи! Всех, кому не перевалило за триста лет, старуха считала выскочками, желторотыми юнцами и делала все возможное, чтобы затереть молодых, не дать им пробиться к власти. Она выкрадывала важные документы, выдавала чужие идеи за свои, пыталась шантажировать, например, министра пропаганды. Его! — отца большого семейства, деда семи взрослых внучек на выданье.
И вот сейчас представился такой случай! Только теперь Лжинский поверил, что ему никто не помешает изложить давно созревший план.