прицелов наводчики. Глухо ухнули шестнадцатиствольные десантные “Грады”. Вдоль
батарей бегал пьяный комбриг и самозабвенно орал: “Перр-р-вая-а! Оскололочно-фугасны-
ым! По пристрелянным ориентира-ам! За-алпом! Ого-онь!.. Втора-а-я!..” Через пятнадцать минут все стихло так же внезапно, как и началось. В пьяной голове
болталось недоумение: если это бой, почему молчат пулеметы и автоматы? А если салют, почему осколочно-фугасными? И почему стволы смотрят в сторону ближайших кишлаков, с
которыми у нас были вполне спокойные отношения?
И в это время оттуда, где были кишлаки, донесся душераздирающий женский вой, рыдания и снова вой. Это было настолько жутко, что волосы встали дыбом и по спине
забегали мурашки.
Мимо нас широким шагом протопал комбриг, за ним все командование
артиллерийского дивизиона.
Я перехватил начальника штаба:
- Шура, что это? Почему? Зачем?
- Это салют, доктор, не ссы, гуляй смело!
- Салют по кишлакам? У вас что, крыша поехала? Там же старики, женщины, дети!
- Людишек жалеешь? - ощерился начальник штаба. - Брось, док! Когда воюешь с
народом, пол и возраст значения не имеют, понял? Их надо всех подряд -всех! Потому что
бабы стреляют не хуже мужиков, а дети подносят патроны! И вообще война эта долгая, а
дети растут быстро! Так что не бзди: кого надо, того и убили!
А утром первого января “духи” вдрызг раздолбали колонну наших машин, шедшую за
водой мимо дымящихся развалин кишлака. Не просто раздолбали - убили всех до одного, поотрезали головы, половые органы, вспороли животы - издевались над трупами, насколько
хватило воображения. Кровищи было, как на бойне. Бойня там и была...
Потом мы отомстили, огнем и мечом прошли следующих два кишлака. Потом они в
ответ…
Короче, Ёла, восемьдесят первый так и прошел, как начался: стрельба, трупы, кровь.
И постоянное недоумение: зачем? почему?..
Давно уже вокруг меня нет ни крови, ни трупов. А проклятые вопросы остались.
Странно, в молодости почти все знал и понимал. Теперь же вопросов все больше, а ответов
все меньше. Помнишь, у Кукина была такая песня:
…И
если
есть
на
свете
Бог,
Хотелось
бы
очень,
очень
мне
До
Бога
добраться!
Я б его спросил…
С годами до Бога все ближе, а желания побеседовать с Ним все меньше: пришло
понимание, что там, как в кабинете следователя, спрашивать будешь не ты, а тебя. А ответов
у меня нет…
Впрочем, Ёлка, все это брюзжание - попытка оттянуть главное. Заметила, что мы
уклонились? Пора начинать, а скальпель дрожит в руке, и времени все меньше, да и бутылка
наполовину пуста. Так что давай выпьем. За то, благодаря чему мы, несмотря ни на что… И
приступим.
Пиши протокол вскрытия: “На секционном столе лежит тело предположительно
мужчины неопределенного возраста, приблизительно лет около пятидесяти. Первичные
половые признаки спрятаны под складками жира большого живота и требуют специального
подхода для обнаружения и осмотра. Подбородка три, один из них волевой, но какой именно, непонятно. Утверждать, что это мужчина, позволяет грудь: женщина на такую грудь
непременно надела бы бюстгальтер. Ноги отечные, левая от пятки до колена багрово-
синюшного цвета, но не вследствие травмы. Это варикоз плюс сердечная недостаточность…” Хватит? Достаточно для выяснения причины ее ухода?.. Что ты сказала? А-а, верно: у
толстяков нередко бывают красивые, любящие жены. Может, все дело в том, что толстяками
они стали не сразу, а жены их помнят молодыми, веселыми гусарами? Той, которая ушла, я
достался сразу вот таким: толстым, малоподвижным, с багровым лицом и одышкой. Черт его
знает, все может быть... Но в патологической анатомии диагноз “может быть” недопустим, так что - режем дальше.
Где-то там, внутри должен быть пресловутый главный стержень, но за жировой
клетчаткой его уже плохо видно.
...Обещал ей похудеть, но разжирел еще больше. Обещал бросить курить — едва
хватает двух пачек сигарет на день. Обещал стать программистом, угрохал на обучение три
тыщи баксов, залез в долги - а все никак не отважусь сдавать экзамен, черт бы его побрал. И
тяну я с этим экзаменом потому лишь, что боюсь интервью, где с моим толстым брюхом, одышкой и плохим английским могу вызвать только пренебрежительную ухмылку. Да-да, Ёлочка, не результата боюсь, а вот этой ухмылки.