Нечто вроде консенсуса. Лишь бы никто не кладанул. Сеня точно не кладанет: стукачи из пререкающихся никакие, а вот каково ему будет в этой компании в течение трех суток?
Или его случайно именно в эту камеру определили?
Тут явление Пролетария, чтобы стало понятно: нет, не случайно. Арестанты стоят, ждут, что скажет.
- Сними шапку.
Cтранный приказ. Сеня снимает. Комендант шапку всячески мнет, ковыряется в ней и, что бы вы думали, извлекает из ее мякоти иголку. Откуда было Сене знать о ней? Ясно, предыдущий владелец ее там носил, но почему бы ей не быть в тумбочке вместе с нитками. Ношение иголки в шапке вроде бы не явное нарушение устава. Но на губе точно не положено. Мало ли.
Cеня вспомнил, что в больничке, куда он попал еще в учебке с воспалением легких, лежал киргиз, проглотивший иголку. Говорил, что нечаянно. Его готовили к операции, для начала надо было иголку как-то притормозить специальным магнитом. Кажется, это удалось. Его увезли, как прошла операция, неизвестно.
Доказать, что всю зиму проходил в шапке и не знал, что там иголка, а не сам спрятал ее, направляясь под арест - невозможно. С другой стороны, откуда вы можете знать, что таит под подкладкой, скажем, пальто с чужого плеча? Вы же не вспарывали, не смотрели. Люди вдумчивые наверняка вспарывают и смотрят. Опять-таки, глотать иголку или использовать ее в качестве оружия нападения можно ведь и не на губе, зачем она там?
Сеня смущен, и сказать по поводу иголки ему нечего.
Пролетарий отдает иголку караульному солдатику, на, мол, выбрось в уборной, и командует.
- Так, внимание. Рядовой Купчик - старший по камере.
И уходит.
Полагал ли рыжий цербер всерьез, что Сеня станет там в камере строить достойных людей, честных головорезов, которых сграбастали когда-то в армию? В этой армии, надо же, когда тебе дерзят, не полагается воздавать обидчику посредством кинжала или что там подвернется, снискав осуществленным воздаянием уважение окружающих, а могут, наоборот, свободы лишить.
Но шанс попасть под cуровую раздачу цербер Сене все-таки дал.
- Как старший по камере...
Насупленные взоры становятся еще более насупленными.
- Как старший по камере, приказываю сказать мне, где тут бычки. Курить охота, сил нет.
О, это совсем другое дело!
Оказывается, бычки и даже совсем не тронутые сигареты, занесенные с воли, специальной длинной и тонкой веточкой заталкиваются в какую-то узкую полую трубу под радиатором и потом оттуда же извлекаются той же веточкой. Веточка хранится в узкой щелке под стеной. Спички шмонают, но раскуривать можно от зарешеченной лампы на потолке. Один снизу поддерживает, другой пыхтит окурком в горячее стекло. На губе свет ночью не гасят никогда, так что кури сколько влезет. Начальник караула запах дыма, конечно, учует и носом поведет, но смолчит. Нам можно, значит, и ты кури.
Все люди любят, когда у них учатся чему-то. Следующим важным этапом повышения Cениного общеобразовательного уровня стало умение обходиться без вертолета. Это лежак такой, жестко, но спишь кое-как. Однако его поздно вечером заносят, а рано утром уносят. Чтобы выкроить лишний часок для сна, используется шинель. Ну и что, спросите. А то, что, оказывается, можно на шинели лежать и ею же укрываться. Особым образом выворачивается рукав, который становится чем-то даже вроде подушки. И уже не так холодно на каменном полу.
Ну, и иголка. Это единственное, что нужно раздобыть, чтобы разукрасить себя. Ты молодец, что постарался пронести, не вышло, но ничего, найдем как-нибудь. Думали, конечно, что Сеня самолично недозволенный предмет в шапке спрятал. Разубеждать не стал.
Все остальное есть. Наскрести с сапогов о шероховатый пол немного кожаной стружки с каблука, по возможности измельчить, хоть и пожевать, затем помочиться в угол и все это перемешать. Краска готова. Терпеливо накалываем пропеллер с крылышками (знак ВВС), или женскую головку, или "век не забуду", обрабатываем полученной смесью. Небольшое заражение крови, надо будет пару дней походить с высокой температурой. Всё это временные осложнения, а красота останется.
В Cеню как-то с детства вошло, что татуировка это что-то неприличное. Рационально объяснить не мог, знал, что предрассудок, а нынче и вовсе мракобесом мог бы прослыть, но вот вошло раз и навсегда. Так что от наколки он вежливо отказался.
После обеда арестованных, кроме засекреченных кавказцев, повезли на какой-то полустанок разгружать уголь. В свое время приходилось иметь дело с черноземом, зерном, арбузами. Семен был вынослив, заплывал когда-то так, что берег был плохо виден, отжимался 60 раз в упоре лежа и 15 на турнике в сапогах. Это немало, он же не в спецназе служил, а в наземном контингенте ВВС, вместе с другими близорукими и немножко плоскостопыми. Но уголь плохо набирается даже и на специальную лопату, норовит ссыпаться. А если набирать с верхом, лопата становится неподъемной. Руки и спина никак не приспособятся, болевой сигнал поступает в мозг каждый раз как-то по-разному.