Сделав необходимые распоряжения, Михайловский отправился побродить по городу. Он любил ходить пешком в незнакомых странах: глядя на поведение прохожих, подслушивая обрывки их разговоров, он старался понять характер того или иного народа. Кроме этого у него была и иная цель: он хотел купить платье Вике.
Три следующих дня для Штейнера были мучительны. Словно беременная женщина, он постоянно прислушивался к себе. Со страхом ловил малейшее ощущение боли, и порой ему казалось, что он чувствует привычное покалывание в ноге. И каждый раз облегченно вздыхал, когда понимал, что тревога оказалась ложной. Болели швы в брюшной полости; с ногой же было все в порядке. Он двигал ею, шевелил пальцами и мало-помалу убеждался, что действительно произошло чудо. И все же окончательно он уверовал в свое счастье только после того, как Михайловский разрешил ему встать. Когда ноги его коснулись пола и он почувствовал, что с легкостью может носить на них свое тело, счастью его не было конца. Каждый шаг доставлял, ему безумную радость, и он подумал о том, что во всем есть свои положительные стороны. Конечно, он много выстрадал за время своей болезни, но зато сейчас он оценил вещь, которую большинство людей считает чем-то совершенно естественным и непреложным. Приглядываясь к каждому движению своих ног, он мысленно благодарил бога за то, что он создал человека таким совершенным. «Все мы не понимаем того блага, которое несем в себе, — подумал он. — Вот если бы можно было каждое свое движение ощущать, подобно ребенку, первый раз открывшему, что он может самостоятельно держать голову или переворачиваться с живота на спину. Вся беда наша в том, что мы учимся этому еще в несознательном возрасте и не ценим милости создателя. Мы принимаем ее как должное и гибнем в суете; мы гонимся за должностями и материальными благами, порой забывая о самой элементарной вещи: никакие богатства и почести не спасут нас, если бог отнимет у нас способность двигаться или видеть».
— Да святится имя твое, — прошептал он.
Завтра он выписывается из клиники. Это станет вехой его возвращения к нормальной жизни. Михайловский послезавтра улетает на родину. За время своего пребывания в больнице, он, Штейнер, свыкся с его обществом, и ему казалось невероятным, что с ним, рядом скоро не будет этого человека, волею судеб ставшего частью его собственной жизни. Так или иначе он уже сделал распоряжение своей жене и пригласил Анатолия Яковлевича завтра к обеду.
Узнав о том, что Генрих зовет его на обед, Анатолий Яковлевич удивился. Он знал, что на Западе люди редко приглашают в гости. Полная противоположность русским обычаям, когда любого, даже случайно зашедшего гостя считают обязательным угостить чем-нибудь. Михайловский давно приучил себя не рассчитывать на это во время заграничных поездок. Он был научен горьким опытом: в одно из первых своих путешествий за рубеж его пригласил в гости один знаменитый хирург. Он решил не ужинать, и вскоре очень раскаялся в этом. Сначала все сидели в гостиной, потом хозяйка дома позвала к столу. Перед каждым из присутствующих стояла чашечка кофе и крохотное пирожное. Михайловский тогда очень разозлился. «Люди-то вроде не бедные», — подумал он. Однако потом он понял, что дело тут не в скупости или щедрости: просто существуют веками устоявшиеся обычаи. И если русский сам будет жить впроголодь, а гостя накормит до отвала, то здесь люди этого не делают. На трапезу приглашаются лишь избранные. И вот в первый раз Михайловский оказался в их числе.
Войдя в квартиру Штейнера, он в который раз поразился простоте, с которой обставляют свою жизнь даже состоятельные люди на Западе. Никакой вычурности, ничего лишнего. Полупустые комнаты с мебелью, расставленной по стенам. Удобные мягкие кресла, мягкий свет, две-три картины, но зато подлинники. Натюрморт фламандской школы, пейзаж Марке, аппликация Матисса, — жена Штейнера, фрау Луиза, увлекалась живописью. Поздоровавшись с Михайловским, она ушла на кухню.
— Генрих, посидите пока в кабинете, — крикнула она.
Кабинет был обставлен еще проще, но очень удобно: сидя за большим рабочим столом, можно было дотянуться до любого необходимого тебе предмета. Пишущая машинка, трубки в глиняном стакане, рядом набор ручек и фломастеров — все было под рукой и свидетельствовало о том, что хозяин кабинета дорожит каждой минутой.