Выбрать главу

В такие ночевки я любил слушать Гаршина, его воспоминания о минувшем времени. Он рассказывал о своей работе у разных провинциальных антрепренеров, о том, как эти хозяева притесняли даровитых артистов, старались не доплатить, а иногда в разгар сезона объявляли финансовое-банкротство. На таких трюках предприимчивые хозяева делали деньги, а артистов бросали на произвол судьбы. Ведь в такую пору труппы у других антрепренеров были уже укомплектованы. Вспоминал Гаршин свою работу в труппе «на колесах» у Мамонта Дальского, человека огромного сценического дарования, но бесшабашного кутилы, иногда снисходившего до сомнительной порядочности.

Сехет-ага не любил рассказывать о себе. Но иногда и он вспоминал свою нелегкую судьбу бесправного бедняка-туркмена.

— В начале я учился у муллы в глинобитной мазанке, — говорил учитель. Ни книг, ни бумаги, ни карандашей не было. Писали буквы на вощеной доске деревянными палочками. Мулла, чтобы видеть учеников, сидел на возвышенности посреди «класса». Под рукой у него были ивовые прутья. Ими он бил учеников за всякий пустяк. Ведь не зря родители, отдавая такому учителю мальчишку, говорили: мясо твое, а кости мои, то есть бед, но кости сохрани целыми. Будучи способным в учебе, Сехет вскоре покинул муллу и с помощью русского политического ссыльного чудом попал в русско-туркменскую школу, а потом окончил семинарию. Во время русско-германской войны был на фронте, а когда в начале революции вернулся на родину, стал громить банды белых и басмачей. Сейчас Сехет заведовал школой.

Так на привале, коротали мы время. Иногда тишину ночи нарушал вой вечно голодных шакалов. Они будили бывших с нами красноармейцев-охотников. Просыпался и уставший от тяжелой работы Каро. Он поднимал голову, зло лаял. Потом вновь становилось тихо. Только подброшенный в костер саксаул издавал легкий треск.

Однажды во время ночевки в горах, нас застала гроза. Это было неописуемое зрелище — такое прекрасное и такое жуткое. Раскаты грома казались неимоверными. Полыхающие молнии широко простирались, образуя бледно-голубой и зеленый тона. Когда разыгравшаяся стихия посылала сверху змейку молнии, она ударяла где-то в каменные громады, а потом следовал огромной силы удар, эхом катившийся в горные громады. Во время громовых ударов Каро очень трусил. Он жался к хозяину, как бы прося защиты, и мы укрывали его чем могли. Но после ночной грозы изумительно красив был восход солнца. Вершины горных хребтов, покрытые вечными льдами, казались далекими и недоступными.

Когда ликвидировался Закаспийский фронт, всю труппу артистов перевели в Самарканд — город древних памятников. Случилось так, что и мне со своей частью через некоторое время пришлось перебазироваться туда же. Уладив дела по расквартированию части на новом месте, я разыскал Гаршина. Он со своим питомцем занимал комнатку в доме пожилой русской женщины. Небольшой белый домик утопал в зелени развестистых каштанов и белых акаций. Моему появлению Гаршин очень обрадовался, а Каро бросился ко мне на грудь и с веселым лаем лизнул лицо. Вскоре на столе радушного хозяина появились жареный фазан, гроздья янтарного винограда, кувшин сухого местного вина. За угощением Гаршин рассказал мне об охоте на фазанов в здешних местах. Мастерски рассказанная артистом охота на нарядных птиц сделала свое дело, и в ближайшее свободное время мы сговорились поехать в фазаньи места.

С участием знатока здешних мест, врача Максима Максимовича, еще до восхода солнца мы прибыли к небольшой озерине. Каро, пущенный в поиск, вскоре поднял табунок уток. Но как на беду ружья наши оказались незаряженными. Пока мы охали да ахали, кружившиеся над озериной утки постепенно набирали высоту, а потом скрылись. Вернувшаяся к нам собака с укором посмотрела, как бы называя нас горе-охотниками, и ушла в поиск. Вскоре Каро поднял еще несколько уток. По ним мы сдуплетили и свалившихся на воду птиц собака тут же принесла хозяину.

Минуя озерину, мы вышли к зарослям кустарника в фазаньи места, как заверил нас Максим Максимович.

Охота в зарослях оказалась не такой уж легкой, как у нас по тетеревам. Колючки кустарника цеплялись за одежду, кололи руки. Собаку спасала лишь длинная густая шерсть. В таких плотных местах мы редко видели Каро, но благодаря своей сообразительности, он знал, где мы, и удачно подавал фазанов. Птицы свечкой взлетали с криком и хлопаньем крыльев. Выждав по совету Максима Максимовича, когда они замедляли полет при переходе из вертикального в горизонтальный, в такой момент мы стреляли. И обычно результат получался удачным. Услужливый Каро тут же подбирал убитого фазана в красивом оперении и, не считаясь с тем, кто убил, нес трофей хозяину.