Охота была испорчена.
На следующий день из-за недомогания я не пошел на охоту. Борисов, забрав собак, ушел охотиться с местными знакомыми, но в места, где не пасли скот.
Было понятно, что какой-то собачий шарлатан безбожно надул меня, продав выжлеца-скотинника за хорошего гонца. Я лежал на кровати, и тонкая перегородка давала возможность вести разговоры с матерью о родных и знакомых, проживающих в этих местах. Но вот в середине дня я услышал скрип входной двери, и в соседнее помещение, в котором была мать, вошла какая-то женщина. Я ее не видел, но слышал следующий разговор.
— Здравствуйте, Евдокия Андреевна, — нараспев произнесла незнакомка.
Мать, будучи всегда приветливой, на этот раз почему-то сухо ответила:
— Здравствуй, зачем пожаловала?
— Да как же, дорогая, вот Михаил-то Никитич был порядочный человек, а как сынок-то, в отца или нет?
— А какое тебе дело до моего сына?
— А как же, матушка, — вновь запела тетка, — ведь он вчера охотился вблизи нашей деревни, и его собачка загрызла моего барана. Дальше незнакомка в нескольких словах воздала высокую хвалу погибшему барану, а потом выжидающе умолкла.
Мать ничего не знала о вчерашней моей охоте, и я понимал, что в этот неприятный разговор обязан вступиться. Не вставая с постели я спросил пострадавшую: «Сколько стоит ваш баран?»
— Да, батюшка, за такого барана, меньше как 10 рублей взять нельзя.
Я достал десятирублевую бумажку и попросил незнакомку получить. Принимая деньги, она спросила:
— А как мясо-то принести вам?
— Нет, — ответил я, оставьте себе.
Тетка, не торопясь спрятала деньги, по старому обычаю перекрестилась и на прощанье проговорила:
— Спасибо, батюшка, я так и знала, что ты весь в отца.
Этот эпизод запомнился мне на всю жизнь.
В этом сезоне я охотился с Буяном еще четыре-пять раз и лишь тогда, когда стада ушли в зимние стойла.
Справедливости ради, надо признаться, что Буян гонял зайцев и лисиц отлично, а его музыкальным и доносчивым голосом можно было заслушаться. Но в середине зимы, когда много выпало снега, засидевшийся и, видимо, соскучившийся по свободе выжлец, порвал привязь и один ушел в лес.
В деревне слышали его гонный голос. Вечером Буян не вернулся домой. Собачьи воры еще не перевелись и сейчас, а в ту пору их было много. Ведь тогда закон не предусматривал наказания за кражу собак, и безнаказанность содействовала воровству. Когда мне сообщили о пропаже Буяна, я тут же дал объявление. На него никто не откликнулся.
…Вновь настал сезон охоты по зайцам, и мы вчетвером поехали на охоту в мои родные места. На железнодорожной станции, где мы сошли, нас тут же окружили всезнающие мальчишки. Перебивая друг друга ребята сообщили нам, что стрелочник станции еще зимой откуда-то привел злую гончую собаку, он пробовал ее по зайцам, и что пес этот, попав в стадо, задрал овцу. Пострадавший владелец овцы подал на стрелочника иск и суд присудил взыскать с виновного 50 рублей.
В дальнейшем, я выяснил, что стрелочник тогда зимой снял с гона и похитил Буяна, но это дешевое приобретение не пошло ему впрок.
Однажды, встретив на станции стрелочника, мы зло посмеялись над любителем присваивать чужих собак.
Тоска
Августовским утром, когда с кустов обильно падали крупные капли росы, я с пойнтером охотился по тетеревам вблизи речки Могзы.
На вырубке, местами поросшей мелочами и малинником, нам повстречались ямки с серым пушком и охристой раскраски перьями, украшенными нежными поперечными рисунками. Здесь в прохладной рыхлой земле купались тетерева. Поняв это, мой пойнтер начал старательно отфыркиваться от излишней влаги, жадно ловить запах где-то затаившихся птиц, а потом по-кошачьи крался к ним и замирал на стойке.
В такие моменты я спешил к нему, посылал вперед исобака спокойно подавала птиц на крыло. Иногда верный пес пропадал в темноте лесных зарослей, но я не чувствовал одиночества. Я знал, что четвероногий друг вскоре явится и поведет к найденной дичи.
Но вот навалила жара, собака отказалась работать, и я направился на дневной привал в село Усланцево. Здесь я повстречал дотошного старика, сидевшего в тени на обрезке бревна, и он многое поведал о былом: показал ветхую часовенку и пояснил, что построена она на месте, где впервые произошла встреча юной Параши Жемчуговой — актрисы с графом Шереметьевым, впоследствии ставшим ее мужем.
Будучи в молодости охотником, старый рассказчик с особым увлечением говорил о графских собаках, об охотах Шереметьева с тявкушками. Он называл давнишних предков, которые были удалыми доезжачими графской охоты. Особое впечатление произвел рассказ старика о том, как любимая борзая Шереметьева сделалась преданным другом Прасковьи Ивановны. А когда та безвременно умерла, борзая вскоре погибла от тоски по любимому человеку.