Жестокость
С Павлом Петровичем мы не виделись несколько лет, потом списались и встретились на волжском теплоходе. Это случилось в начале сентября, когда осень уже набирала силу, с каждым днем щедро награждая зелень желтыми мазками.
Чудесными были пенистые закаты, по особенно восхитительные рассветы. Они наступали не спеша. Сначала густая синь на востоке набирала багровые тона, схожие с дымом пожара. Потом эта мгла светлела, становилась прозрачнее и, наконец, вдали виднелись розовые с золотыми каемками облака.
Большую часть времени мы с Павлом Петровичем проводили на палубе. На одной из пристаней мы увидели, как на пароход вошли трое охотников, усталых, но с богатыми трофеями. Вместе с ними были два красивых английских сеттера и спаниель. Собственно, спаниель казался подстать сеттерам, но меньше их ростом. Он был белого окраса. А по шелковистой шерсти, то тут, то там разбросаны темные мазки. Породная по форме голова с темными выразительными глазами — делали собаку настолько привлекательной, что многие пассажиры парохода смогли на нее с восхищением.
Мы с другом спустились на корму, познакомились и, как всегда бывает среди охотников, началась непринужденная беседа. Одним словом, через какие-то минуты, мы узнали, откуда и куда эти охотники едут, кто они и где живут. Эти же данные мы взаимно рассказали и о себе. Рассматривая их сетки, мы пришли в замешательство от того, что у владельцев английских сеттеров — трофеями были утки, а у хозяина спаниеля — Николая Васильевича — тетерева. Казалось бы, все должно быть наоборот. Вот об этом мы и спросили владельца спаниеля. На этот вопрос Николай Васильевич ответил не сразу. Он не спеша допил чан из походной кружки, потом своему четвероногому спутнику по охоте дал кусок сахара, приласкал его и только тогда посвятил нас в историю своего Тома.
— Хочется сказать, — начал он, — что великое несчастье для собак, когда они, будучи взрослыми, переходят от одного владельца к другому. Я уверен, что животные эти, попав в другую обстановку, переживают большое горе. Посудите сами, обращаясь к нам — продолжал рассказчик — им приходится привыкнуть к характеру нового владельца, освоиться с его привычками, знать, как угодить ему, во время выполнить его приказания, а случается, что новый хозяин меняет попавшей к нему собаке кличку, и это бедного пса приводит в замешательство. Он не реагирует на зов владельца и незаслуженно получает наказание. Ну и еще хуже, — продолжал Николай Васильевич, — если собака от хорошего хозяина попадает к человеку грубому, который отнесется к ней «по-собачьи», не поймет ее переживаний. От такого добра не жди. Вот так случилось и с моим Томом. Вырастил его добрейшей души человек, одинокий и уже немолодой врач. Но вскоре по состоянию здоровья он отказался от охоты, да и уход за собакой стал затруднительным. И вот, скрепя сердце, старый врач пошел на уговоры подвернувшегося охотника и отдал Тома ему.
Но разные все-таки встречаются люди. Находятся еще такие, которым бросить слово на ветер ничего не стоит. Так поступил и этот горе-охотник, заполучивший собаку. Том, привыкший жить в квартире, теперь оказался на толстой цепи у поваленной во дворе бочки. На такую бесчеловечность малыш выразил протест. Он жалобно завыл и за это получил тумаки.
Новый хозяин кормил Тома чем попало и когда придется. Словом, через короткое время собаку было не узнать: она похудела, шерсть потускнела, свалялась. Знавшие ранее Тома охотники, да и соседи, пытались урезонить владельца, но это был напрасный труд. Он считал собаку собственностью, а следовательно, мог с ней делать все, что хотел.
Рассказывая нам все это, Николай Васильевич волновался, тяжело вздыхал.
Вы ведь знаете, что наш старый город стоит на озере и охота у нас больше по уткам пли по болотной дичи. Боровая дичь тоже есть, но желающих охотиться по ней мало. Так вот, когда открылся сезон летней охоты, того охотника с Томом, часто видели в приозерных крепях, то есть в местах, где впору работать с лайкой, но владелец спаниеля не щадил своего малыша. Он посылал его в эти заросли и безответный пес шел в поиск, поднимал уток, а потом приносил убитых. Особенно трудно приходилось Тому с подранками. Иногда, преследуя нырящую птицу, он изнемогал от усталости, но всегда возвращался с добычей. Так случилось и в тот роковой день, когда Том чуть не погиб от руки хозяина-варвара.
Обыскав изрядную площадь зарослей и набив до отказа сетку утками, хапуга шел берегом озера, направляясь к автобусу. Измученный Том с трудом тащился за хозяином. И вдруг с кромки воды снялась утка. Охотник выстрелил, и птица упала на воду в сотне шагов от берега. Перезарядив ружье, хозяин приказал спаниелю подать птицу. И первый раз в жизни Том отказался, потому что был измучен. Тогда раздосадованный охотник взял малыша за ошейник, раскачал его в воздухе и бросил на воду, приказав подать утку. Испытав боль и оскорбление, собака и на этот раз отказалась плыть к лежащей на воде птице, а начала медленно удаляться по направлению к городу. Видя такое, этот изверг рода человеческого, послал заряд вдогонку уплывающему. Но то ли расстояние оказалось далеким или дробь была мелка, а может, стрелок плохо выцелил свою жертву, но ранение оказалось пустяковым.