На большинстве плавающих, помимо обязательных купальных шапочек, темные очки для плавания, которые защищают глаза от хлорки. Взглядами пловцы обмениваются редко, а если кто-то из них случайно заденет ногой другого, то немедленно извиняется. Атмосфера не та, что на Лазурном берегу. Здесь каждый сам по себе, каждый независимо преследует собственную цель.
Поначалу я обратил на нее внимание, потому что она плавала не так, как все. Движения ее рук и ног были на удивление медленными — подобно движениям лягушки, — и в то же время это ей не слишком мешало. У нее были другие, не как у всех, взаимоотношения с водной стихией. Китайский мастер Ци Байши (1863–1957) любил рисовать лягушек, и сверху их головы выходили у него очень черными, словно на них надеты купальные шапочки. На Дальнем Востоке лягушка — символ свободы.
Ее шапочка была золотисто-рыжего цвета, одета она была в купальный костюм цветочной расцветки, немного напоминавшей чинц, английский ситец. Ей было под шестьдесят, я предполагал, что она вьетнамка. Позже я обнаружил, что ошибался. Она из Камбоджи.
Каждый день она плавала почти час, дорожка за дорожкой. Как и я. Когда она решала, что пора, вскарабкавшись по одной из лесенок в углу, уходить из бассейна, на помощь ей приходил мужчина, сам плававший в нескольких дорожках от нее. Он тоже был из Юго-Восточной Азии, чуть худее, чуть ниже ростом, чем она, с лицом более точеным — ее круглое лицо напоминало луну.
Он подходил к ней сзади и клал руки на ее зад, чтобы она, стоя лицом к бортику бассейна, могла на них сесть, и слегка поддерживал ее, когда они вместе вылезали из воды.
Оказавшись на твердом полу, она направлялась от бортика к ножной ванночке, ко входу в женскую раздевалку, одна; в походке ее не было заметно прихрамывания. Однако, раз за разом наблюдая этот ритуал, я видел, что при ходьбе тело ее напряжено, словно растянуто на колышках.
Мужчина со смелым, точеным лицом был, вероятно, ее муж. Не знаю, почему я слегка сомневался на этот счет. Было ли дело в его почтительности? Или в ее холодности?
Когда она появлялась в бассейне и собиралась войти в воду, он сходил по лесенке до середины, она садилась ему на одно плечо; затем он осторожно погружался, пока вода не дойдет ему до бедер, чтобы она могла спуститься на воду и уплыть.
Оба они знали эти ритуалы погружения и извлечения наизусть и, возможно, сознавали, что вода здесь играет роль более важную, чем любой из них. Быть может, поэтому они и казались скорее партнера-ми-исполнителями, чем мужем и женой.
Шло время. Чередой проходили дни. Наконец однажды, когда, отмеряя свои дорожки и плывя друг другу навстречу, мы с ней впервые за тот день поравнялись — нас разделяла какая-нибудь пара метров, — мы подняли головы и кивнули друг другу. А когда, собираясь уходить из бассейна, поравнялись в последний раз, то обменялись знаком «au revoir»[8].
Как описать этот знак? Он включает в себя приподнятые брови, откинутую, словно в попытке отбросить волосы назад, голову, сощуренные в улыбке глаза. Очень незаметно. Очки, подтянутые кверху, на купальную шапочку.
Однажды, когда я после плавания принимал горячий душ — там, в мужской раздевалке, восемь душей, кранов, чтобы их включить, нет, надо нажать на старомодного вида кнопку, похожую на дверную ручку, фокус же в том, что среди этих восьми имеются некие различия в длительности потока горячей воды, по окончании которого приходится снова нажимать на кнопку, и к тому времени я уже точно знал, в каком душе горячая струя не выключается дольше всех, и, если он был свободен, я всегда выбирал его — так вот однажды, когда я после плавания принимал горячий душ, под соседний встал тот мужчина из Юго-Восточной Азии, и мы обменялись рукопожатиями.
После мы перекинулись парой слов и договорились, когда оденемся, встретиться на улице, в маленьком парке. Так мы и сделали, и его жена присоединилась к нам.
Тогда-то я и узнал, что они из Камбоджи. Она состоит в очень дальнем родстве с семейством знаменитого короля, а впоследствии принца Сианука. Двадцати лет, в середине 70-х, бежала в Европу. До того изучала искусство в Пномпене.
Говорила она, а я задавал вопросы. У меня снова появилось ощущение, будто он выполняет роль охранника или помощника. Мы стояли у берез, рядом с их припаркованным «ситроеном» модели С15, где два сиденья спереди, а сзади свободное место. Машина, повидавшая виды. Вы по-прежнему пишете картины? — спросил я. Она подняла руку в воздух, жестом изобразив, будто выпускает птицу, и кивнула. У нее часто бывают боли, сказал он. Еще я много читаю, добавила она, на кхмерском и на китайском. Тут он дал понять, что им уже пора бы садиться в свой С15. Я заметил, что с зеркальца заднего вида свисает крохотное буддистское колесо Дхармы, похожее на штурвал корабля в миниатюре.