Через полтора часа Ромига раскладывал фото, напечатанные с Семёнычем, на большом ковре в гостиной Старостиных. Геннадий Николаевич, восседая в кресле, придирчиво изучал визуальный ряд:
— Красота, хоть на выставку. Но я говорил ещё по контрольным отпечаткам: третье, восьмое, десятое фото не информативны. Даже с задранным контрастом. У тебя ведь были другие ракурсы?
— Были, — Ромига присел на диван, окинул довольным взглядом "экспозицию". — Но я выбрал эти, лучшие.
Он не собирался пояснять, что на третьей и десятой картинках коллеги профессора, знающие о Тайном Городе, увидят кое-что интересное. Прочитают потом в статье для своих. А восьмая ему просто нравится.
Геннадий Николаевич так и не выкроил время: внимательно прочесть диссертацию Чернова, сформулировать замечания. Чувствовал теперь неловкость перед аспирантом. Крайне редко попадал в ситуации, когда совместная работа пробуксовывала из-за него, а не из-за кого-то другого, это раздражало. С желчной миной следил, как Роман ровно, будто по линейке, выкладывает на пол отлично подобранные и мастерски напечатанные фото. Придраться было не к чему, а очень хотелось! Даже экономные, стремительные движения аспиранта бесили пожилого археолога, у которого с утра ныла поясница, не повернёшься.
— Я выбрал эти, лучшие.
Старостин с неприязнью посмотрел на молодого пижона, изящно развалившегося на диване. "На котором Ириску вчера лапал хахаль-мотоциклист, а она знай подставлялась!"
— Роман, ваша самоуверенность не доведёт вас до добра. Третью и восьмую фотографии оставим, ладно. А десятую заменим на ту, которую я вам раньше указал. Поедете прямо сейчас и перепечатаете. Мы говорили с Михаилом: он в лаборатории, и время у него найдётся. А диссертацией займёмся в поездке.
Роман зло прищурил чёрные глаза:
— За чей счёт перепечатывать будем?
— За ваш, конечно. Михаил отлично сделал свою работу. К нему никаких претензий. Я с самого начала предлагал взять другое фото и вижу, был прав. Но вы упрямы, как...
— Вы себе не представляете, как кто! — взбешенный взгляд.
— Роман, вы забылись? Как вы со мной разговариваете? — привычно, будто на обнаглевшего студента, рыкнул профессор. Он не мог позволить себе терять лицо перед собственным аспирантом и был неприятно удивлён.
— Это фото не подлежит замене, — отчеканил Роман, жутко, осатанело скалясь на Геннадия Николаевича.
Вспышка ярости ошеломила. Бывалый и не робкий археолог понял: продолжая настаивать на своём, он рискует быть попросту стёртым в порошок. "Из-за какой-то технической фотографии. Хотел скандала — получи, распишись. По высшему разряду, как любое дело в исполнении Ромы Чернова".
Роман ещё пару секунд нехорошо смотрел на научного руководителя, потом глубоко вздохнул, вернул лицу обычное, спокойно-ироничное выражение, ухмыльнулся:
— Простите, погорячился. Но заменять десятую картинку я не буду. Давайте посмотрим те, которые к вашему докладу. Раскладываю?
Профессор кивнул. Ему нужно было отдышаться, поджилки тряслись. А Роман, как ни в чём не бывало, выложил на ковёр ещё одну группу фото. Старостин устало подумал: "Его подборка смотрится эффектнее. И вообще, наглая бестия, должен был начать с моих. По старшинству и по порядку докладов. Но делать замечание — ищите других дураков. Может к Мишелю тоже самому съездить?"
— Роман, всё отлично. Только мне тут прислали ещё кое-какие негативы. Я договорился с Михаилом, он допечатает пять фото. Сможете сейчас отвезти, дождаться готовых и привезти обратно? Буду очень признателен.
— Если не станем занимаемся диссертацией — да, съезжу.
Сколько раз Семёныч замечал: заказчик поодиночке не ходит. Всегда то густо, то пусто. Вот, появился Ромка, и за ним косяком потянулись, успевай поворачиваться. Старику это нравилось. Звонок Гены, второй за день, оторвал его от промывки очередных отпечатков.
— Миш, я к тебе отправил Рому Чернова. С теми негативами, про которые мы говорили. Только поосторожнее с ним. Вызверился на меня сегодня со страшной силой, практически ни с чего. Не пойму, какая муха его укусила?
Семёныч представил себе "вызверившегося" Ромку, хмыкнул:
— Но ты жив? Повезло.
— Миш, ты... Я всегда знал, у него характерец — не подарок, но это было нечто. Жалею уже, что послал его к тебе.
— Сам же говорил, мальчик с биографией, — Семёныч обратил внимание, как подрагивает голос приятеля, слышал в трубке его тяжёлое дыхание. — Ген, ты там валерьянки попей, что ли? У Зои есть? А я справлюсь. Спасибо, что предупредил.