— Париж! — У девочки задрожал голос. — Вандомская площадь…
Фюрер уже в автомобиле. Он надменно смотрит по сторонам. Его нижняя губа резко выпячена. Он разглядывает только что занятую им столицу Франции.
— Кошон![2] — вырывается у девочки. — Гитлер — кошон. Кошон, кошон, кошон! — неистово топает она ногами.
Но и это ей кажется недостаточным. Она закладывает четыре пальца в рот, раздается пронзительный свист.
Треск в кинобудке прекращается. Вспыхивает свет. Между рядами пробирается фельдфебель Круппке. Его желчное лицо страшно.
— Вон отсюда! — шипит он, словно гремучая змея. — На пять суток в карцер!
Девочка направляется к выходу. У дверей она останавливается и, сложив руки в рупор, кричит в зал: «Гитлер— кошон! Гитлер — кошон!»
2. Драка
Павлика зачислили в третий взвод. Его железную койку поставили рядом с койкой Бородавки. После отбоя рыжий перелез к нему в постель и принялся его распекать.
— Я ж тебя предупредил: не ходи с ней, — ворчал Бородавка. — Фельдфебель все время на тебя косился. Знаешь, за что? За то, что ты сидел рядом с Жаннеттой. Ее уже давно собираются отправить в лагерь. Пусть попробует, как там сладко. Пусть поработает с утра до вечера на выборке породы. На шахте, Павлик, тяжело, очень тяжело. Спина ноет, пальцы распухают и вдобавок еще голоден, как собака. Бьют, подгоняют: «Шнеллер! Шнеллер, руссише швайн!»[3]
Рыжий перевел дыхание и продолжал:
— Тот носатый, что подходил к тебе после кино, — Витя Беляев. Тоже хорош гусь! В прошлом году он пытался взбунтовать весь наш взвод. Об этом донесли начальнику, и тот посадил его на десять дней в карцер. — Бородавка хихикнул. — Витя вышел оттуда шелковый, тихий, как голубь. После карцера долго болел. Чуть не умер. Да, — протянул рыжий, — в карцере пирогами не кормят. Сто граммов хлеба через день, кружка воды…
Каждое слово, сказанное Бородавкой, точно острый кож вонзалось в сердце Павлика. Он думал о французской девочке.
— А ребята?
— Что — ребята? — не понял Бородавка.
— Можно ведь помочь тем, кто попадает туда…
Рыжий фыркнул:
— Помочь? Попробуй! Карцер находится в таком месте, что к нему не подступишься. Он виден из окон начальника, за ним следит дежурный из караулки, к нему прислушивается часовой с вышки. Чуть что — стреляют. Бах-бах. Недавно одна девочка (она, кажется, была из Киева) вздумала помочь своей подружке, итальянке Белле. Ее застрелил автоматчик с вышки. Она пролежала несколько дней у карцера. Рядом валялся хлеб, который она собиралась передать Белле. Вот дура, а!
Павлику стало жутко. Ему хотелось остаться одному, но навязчивый земляк не собирался уходить. Пришлось пуститься на хитрость: притвориться спящим.
До самого подъема Павлик не сомкнул глаз. Он метался, точно в лихорадке. Теперь ему стало ясно, в какой «рай» он попал. Мальчик твердо решил бежать. В голове теснились десятки планов побега. Но мысль о французской девочке останавливала его. К утру его осенила новая идея: дождаться, пока Жаннетту выпустят из карцера, и бежать вместе с ней. Согласится ли она бежать с ним? Чем он докажет ей, что не трус? Ага, вот чем: он передаст ей в карцер хлеб. Но как это сделать? А что, если потолковать с Витей Беляевым? Он ведь здесь не первый день и наверняка сможет дать дельный совет.
Прошел день, однако поговорить с Витей Павлику не удалось. Из-за рыжего. Иоганн путался под ногами, надоедливо жужжал над ухом, рассказывал всякие истории. Вскоре Павлик заметил, что воспитанники начали и на него смотреть недружелюбно, а многие просто отворачивались. Они осуждали его за дружбу с Бородавкой. Тогда он еще более энергично принялся искать способа избавиться от назойливого земляка.
Вечером, после ужина, рыжий куда-то исчез. Воспользовавшись этим, Павлик бросился на спортивную площадку, где мальчики играли в футбол. Разыскав Витю Беляева, он отозвал его в сторону.
— Тебе чего надо? — пренебрежительно спросил Беляев. — Рыжего вызвали к Веммеру, а ты вместо него? Уйди, доносчик!
Такую несправедливость Павлик перенести не мог. Он с размаху ударил Витю кулаком в лицо.
Витя, разумеется, не остался в долгу. Они сцепились, повалили друг друга на землю. Павлик вышел из драки побежденным. На стороне Беляева оказались все воспитанники. Они не упустили случая, в свою очередь, проучить новичка за его дружбу с доносчиком.