— Рамузио, Рамузио… Нет, я не знаю такого! — был общий ответ.
— Он был в отряде Сандоваля, — пояснял Виллафана.
— Ах так… Сандоваль занимает теокалли. Ступай туда, товарищ, может быть, ты его там найдешь.
Виллафана пошел по знакомой ему дороге и спустя полчаса стоял перед молодым воином, которого звали Рамузио.
Он небрежно сидел на скамье и с видимым неудовольствием смотрел на толпившихся на площадке храма солдат, он принадлежал к той партии воинов Кортеса, которые были недовольны тем, что полководец оставил побежденным их лошадей и вооружение и сверх того одаривал их золотом.
Виллафана заметил это и, садясь рядом с ним, сказал:
— Здравствуй, приятель. Я прибыл из Испании и наконец-то нашел тебя!
Рамузио медленно поднял голову и взглянул на говорившего.
— Меня? — спросил он равнодушным голосом. — Я тебя не знаю.
— Но я тебя тотчас узнал, хотя ты давно покинул родину. Я привез тебе хорошие вести.
— От кого? От моего брата? Других родственников у меня нет, а друзей у меня также не было! — произнес он, и в голосе его послышалась горечь, приятно поразившая Виллафану.
— Да ведь ты и брат твой расстались друзьями?
— Хороши друзья! Он украл у меня сердце моего отца. Ведь ты знаешь, что отец лишил меня наследства, и я приехал в Мексику искать золото!
— Гм, в наследстве ему повезло! — продолжал Виллафана. — Ваш старый родственник, выселившийся некогда в Италию, о котором все забыли, завещал ему свое состояние в двадцать тысяч пиастров.
— Ему одному? — с живостью спросил Рамузио.
— Конечно. Старик вернулся на родину и заболел, а твой брат ухаживал за ним. Ну, старик сделал духовную… из благодарности… понимаешь!
— И это ты называешь хорошей вестью? Молчи лучше! — вскричал Рамузио, гневно топнув ногой.
Виллафана взглянул не без удовольствия на гневное, но красивое лицо молодого воина.
— На родине еще не забыли красивого молодого Педро, — продолжал он. — У меня есть поклон к тебе. Отгадай, товарищ, от кого?
Рамузио покраснел.
— Не правда ли, Рамузио, сердце твое забилось сильнее! Не все еще потеряно, ты можешь вернуться на родину. Но, может быть, я ошибаюсь! Ну, отгадывай же!.. Донна…
— Глупости! — вскричал Рамузио. — Говори без обиняков, от кого поклон?
— Нет, так нельзя. Я могу говорить только тогда, когда ты назовешь ее, потому что если ты думаешь о другой, то я о своей донне ничего сказать не смею!
— Брось свои шутки и говори прямо, я думаю только об одной.
— Какой хитрец! — засмеялся Виллафана. — Но меня не проведешь.
— Но кто ты? — спросил Рамузио, внимательно всматриваясь в незнакомца.
— Ну вот неужели ты не узнаешь Виллафану? — возразил незнакомец с притворным изумлением.
— Нет, — ответил Рамузио, немного подумав.
— Правда, ты не можешь помнить меня, ты был слишком мал, когда я уехал, а когда я вернулся, то уже не застал тебя. Но я хорошо знал твоего отца. Товарищ, — сказал Виллафана вставая, — там, в городе, бывшие воины Нарваеса дружатся с героями Кортеса за стаканом шоколада и пульке. Пойдем со мной, на мою квартиру, пульке такой же хороший напиток, как и вино, в особенности когда нельзя достать вина. Пойдем промочим горло, легче будет разговаривать.
Он взял его под руку, и Рамузио без сопротивления последовал за ним, несмотря на то что был сильно утомлен быстрым переходом и жарким боем предыдущей ночи. Между тем и солнце уже скрылось за цепью Андов, над которыми царила снежная вершина Оризаба.
Поданное индейцами-слугами Виллафаны пульке отличалось необыкновенной крепостью и скоро подействовало на усталого воина. Виллафана тотчас заметил это, но еще избегал возобновлять прежний разговор и продолжал рассказывать о своем переезде через океан и своих приключениях на Эспаньоле и Кубе. Но наконец он решил приступить к делу.
— За твое здоровье, товарищ! — воскликнул он, поднимая кубок. — Выговаривай же лозунг, чтобы мы могли говорить откровенно о дорогой донне.
— Итак… донна Луиза! — начал Рамузио нерешительно.
— Браво! Но этого мало. На свете есть много Луиз! Луизой зовут также смуглую принцессу, супругу Альварадо. Дальше, дальше… скажи фамилию?
— Донна Луиза — первая красавица во всей Севилье! Дочь врача Костанеды! — воскликнул с живостью Рамузио.