Несколько дней спустя на верфь для смены отряда прибыл капитан Авила. Откровенный и прямодушный, он в резких выражениях стал порицать солдат за их малодушие, а весь гнев излил на Рамузио.
— Ну, конечно, и ты тут, Рамузио! — воскликнул он, едва успел заметить его. — Мы тоже набожны и боимся Бога, но не ходим, повесив голову, а в бою не прячемся в последние ряды! Напрасно ты не остался в Севилье.
— Мастер Лопес, — обратился он к судостроителю, — Рамузио останется тут, он вам пригодится. Он будет отличным смолокуром, а ведь вам нужно много смолы для конопатки судов. Гуляй здесь вволю и проповедуй в лесу индейцам Евангелие. Мы же помолимся иначе и, проливая кровь за Христа, водрузим Крест на вершине теокалли Теночтитлана.
— Вы ошибаетесь, полковник, — возразил Рамузио, изумленный этой речью, — того же и я желаю!
Но Алонсо Авила уже не слушал его, он стал готовиться немедленно выступить с верфи с отрядом. Преданный курьер Виллафана остался, конечно, при дровосеках и плотниках.
— Спасибо! — пробормотал он, глядя вслед Авиле. — Мне нелегко было бы служить кастеляном у такого спесивого господина!
Заметив, что Рамузио направляется к лесу, Виллафана последовал за ним. Скоро они достигли места, где индейцы готовили балки, Рамузио сделал несколько указаний и расположился с Виллафаной под тенью дерева.
— Веришь ли ты в предчувствия? — спросил Виллафана, прерывая молчание.
— Да, — ответил Рамузио. — Предчувствия мои при встрече с Авилой на Кубе не обманули меня, и я немало выстрадал от его милости. Товарищи зовут меня в насмешку Лже-Авилой, точно я виноват, что похож на него! Он храбр, а меня считают трусом, он откровенен, а меня считают скрытным и лживым!
— Ну вот, видишь ли, значит, я не ошибся. Этот Авила — твое несчастье, я предчувствовал, друг мой, что он явится сегодня и обидит тебя!
— Ты? — спросил с изумлением Рамузио.
— Да, вчера я думал о вас и нашел еще одну разницу между вами. Авила богат, очень богат, а ты — нищий.
Рамузио прикусил губу.
— Ты говоришь о том наследстве? — сказал он после минутного молчания. — Но я давно забыл думать о нем.
— А я сегодня видел курьезный сон по поводу этого. Представь себе, мне снилось, что я приехал в Аранду. Замок был роскошно убран цветами, а у ворот нас встретили арендаторы, крестьяне и многочисленная дворня. Миновав роскошные покои, мы поднялись на высокую башню, с которой открывался прекрасный вид на расстилавшуюся перед нами роскошную долину.
«Эти земли не радуют меня, — обратился ко мне счастливый наследник, — ты знаешь, друг мой, что сердце мое теперь далеко отсюда». Затем мы очутились в зале, где по стенам висели портреты именитых рыцарей рода Авилы. Но наследник не удостоил их внимания и быстро пошел в другую комнату, где нас ждал нотариус.
«Рыцарь Алонсо Авила, — сказал он, — вы желаете продать наследство своих предков?»
«Да», — ответил наследник.
«Вот контракт, подпишите его», — сказал нотариус, подавая бумагу.
«А деньги?» — спросил наследник.
«Вот они», — ответил нотариус, открывая шкатулку с блестящими червонцами.
Один взмах пера, и нотариус удалился. Когда мы остались вдвоем, наследник бросился мне на шею со словами:
«Дорогой друг, как мне благодарить тебя? Но это дело кончено лишь наполовину».
«Доверься мне, — возразил я. — Помнишь, как товарищи оставили тебя изнеможенного на дороге? Кто сжалился тогда над тобой? Помнишь страшную ночь выступления из Теночтитлана? Кто спас тебя на дамбах? Помнишь сражение при Отумбе, где жизнь твоя висела на волоске? Кто сразил ацтека, занесшего над тобой страшное копье? Не я ли всегда был твоим верным товарищем и другом?»
— Ты был в Аранде со Лже-Авилой, — заметил с горечью Рамузио, с неудовольствием взглянув на Виллафану.
— Во сне я был с наследником, — ответил с многозначительной улыбкой Виллафана. — В кармане у него находились документы, удостоверявшие, что он рыцарь Алонсо Авила, и в Аранде не знали о существовании настоящего и Лже-Авилы. Но дослушай же до конца. В Кадиксе наследник сел на корабль и поехал на чудесный остров Мадеру.
Вслед за тем картина переменилась, и послышался торжественный звон колоколов, издали доносившийся ко мне. Я сидел перед домиком плантатора, вдали бушевало море, а за мной высились лесистые горы, упирающиеся своими вершинами в лазурное небо, направо от меня росли виноградники и расстилались необозримые плантации. Это остров Мадера, — подсказал мне внутренний голос, — блаженная страна, где веют теплые ветры и царит вечная весна, земной рай для тех, кто ненавидит суету мирскую и ищет тихого счастья! Не помню, долго ли я был погружен в эти думы, но меня разбудил чей-то голос: «Иди, давно пора, ты привез ему невесту и должен быть свидетелем его счастья. Разве ты не слышишь свадебного звона колоколов?»