Затем Виллафана скрылся в хижине Рамузио, Торрибио остался перед ней, как на страже.
Патер Ольмедо подошел к нему, равнодушно обменялся с ним несколькими словами и, не торопясь, направился через сельскую площадь к Лопесу, у которого он остановился на время. Здесь, в своей комнате, он через маленькое отверстие видел всю площадь.
Он стал с тревогой искать разгадку слышанных слов «Лже-Авила» — вот в чем скрывалась тайна!
Он быстро подошел к отверстию в стене и увидел, как Виллафана с недовольным видом вышел из хижины. По его жестам он тотчас понял, что Виллафана ушел от Рамузио ни с чем. «Молодой человек не соглашается, — подумал патер. — Может быть, он все знает и может дать мне нужные сведения!» Он собрался было тотчас идти к Рамузио, но после короткого раздумья покачал головой. «Это было бы слишком опрометчиво, — сказал он себе, — надо сначала поговорить с Кортесом».
Приказав оседлать свою лошадку, он простился с Лопесом и шагом выехал из села. Но лишь только село скрылось за косогором, как он сильно ударил хлыстом лошадь и помчался во весь опор к главной квартире.
В комнате Кортеса тускло светила лампа. Полководец не спал, несмотря на то что была поздняя ночь, он только что кончил свое донесение государю.
Его союзники-тласкаланцы стянули уже свои вспомогательные войска, и далее мешкать было нельзя. Пора было выступить в поход на Тиночтитлан. Правда, бригантины еще не были готовы, но, раньше чем переносить их туда на плечах людей с высот Сьерры-Малинче, он должен был предварительно укрепиться на берегах озера, а также необходимо было сначала овладеть несколькими городами и победить ацтеков в открытом бою. Он хорошо знал, что прослывет нерешительным, если отсрочит этот поход.
Прежде всего необходимо было отправить посольство к королю, и это дело сильно озабочивало Кортеса в эту минуту. «Я должен доставить Авилу на корабль целым и невредимым, — говорил он себе, — а в настоящее время я не знаю даже, кому я могу довериться. Здесь мне грозят не ацтеки, а испанцы. Веселая Кастилия манит многих назад, а солдаты Нарваеса еще не забыли привольной жизни на Кубе и Эспаньоле. В этом посольстве сильно желают участвовать слишком многие. Я должен дать Авиле вполне надежных провожатых».
Кортес облокотился на руку и глубоко задумался. «Если бы я только мог убедиться, что весь корень зла скрывается в двух или трех негодяях, которые стремятся присвоить себе в Кастилии чужое наследство и теперь, подобно чуме, заражают мое войско, разжигая в нем дух мятежа! Если бы я мог обнаружить перед войском эту пошлость и пристыдить нерешительных тем, что они доверились таким негодяям, — я не пожалел бы ничего! Но это бывалые мошенники, и мне не поймать их, а патер Ольмедо молчит».
Его мысли были внезапно прерваны громким лошадиным топотом. По тихой улице мчался всадник и остановился перед главной квартирой. «Неужели это патер Ольмедо?» — спрашивал себя Кортес, не спуская глаз с двери.
Действительно, несколько минут спустя перед ним стоял натер Ольмедо.
— Вы приехали ночью! — воскликнул Кортес, протягивая ему руку. — Значит, у вас важные вести!
— Я нашел ключ к тайне, — возразил патер. — Лже-Авила.
— Слава богу, я не обманулся! — воскликнул Кортес.
— Как, вы уже знаете? — спросил с изумлением патер.
— Нет, — возразил Кортес, — я еще ничего не знаю. Я только догадывался, а ваши слова подтверждают мои догадки. У вас есть доказательства? Рамузио согласился играть роль Лже-Авилы? Вы молчите, отец Ольмедо!
Патер Ольмедо рассказал все, что успел узнать на верфи.
— Из всего этого я заключаю, — закончил патер свой рассказ, — что заговорщики хотят заставить Рамузио выдать себя за настоящего Авилу и таким образом овладеть кораблем для отплытия в Испанию.
— Благодарю вас, дорогой отец, — сказал Кортес. — Ваши вести для меня очень ценны. Они вполне подтверждают мои собственные наблюдения. Надеюсь, что мне удастся с Божьей помощью предотвратить опасность, более грозную для нашего христианского войска, чем все полчища ацтеков. Вернитесь теперь на верфь. Разыщите там солдата Лоренцано, он известит заговорщиков о дне и часе прибытия Авилы и его свиты. Делайте и вы, отец Ольмедо, все, что вам скажет Лоренцано. Это мой доверенный: он нервый обратил мое внимание на заговор в то время, когда он был только в зародыше у тех негодяев. До сих пор я думал, что Лоренцано ошибается или заговорщики сбивают его с толку. Теперь мне все ясно. Надеюсь, что мне удастся укрепить дух войска и обнаружить перед ним негодяев, замышлявших совратить его с пути чести.