Виллафана сидел у себя дома; он был уверен, что Рамузио после смотра придет к нему, и не ошибся. Рамузио вбежал к нему в комнату в сильном волнении.
— Это подло! — вскричал он, бросая на стол свой шлем и отирая, пот с лица. — Он разоружает все корабли! Товарищ, меня заставляют остаться здесь, а сердце мое всецело в Севилье!
Виллафана затаил свою радость и окинул его ледяным, презрительным взглядом.
— Севилье? — произнес он протяжно. — Товарищ, мы должны вывести все на чистую воду. Ты вчера слишком много выпил. Знаешь ли ты, о чем мы вчера говорили?
— О, да! — с живостью возразил Рамузио. — Ты привез мне весть с родины: мой брат умер, и я наследник; донна Луиза моя! Повтори все и скажи, что все это правда?
— Совершенная правда. Я прибыл сюда отыскивать наследника одного состояния, которое равняется по меньшей мере двадцати тысячам червонцев!
— О, Господи! Ты говоришь червонцев, а не пиастров! — воскликнул Рамузио, всплеснув руками.
— Я могу дать клятву, — сказал Виллафана спокойным голосом. — Но что ты все там говоришь о своем брате, о Севилье… я тебя не понимаю, ведь наш родной город Аранда!
— Наш родной город? — спросил Рамузио, отступая в изумлении.
— Ну, да, ведь ты родился в Аранде?
Рамузио побледнел.
— Ты ошибаешься, я родом из Севильи, — произнес он упавшим голосом.
— Потому-то я вчера и не мог тебя понять, — продолжал Виллафана. — Все, что ты рассказывал мне, совсем не подходило к тому наследнику, которого я разыскиваю. Еще один вопрос: одни называют тебя здесь Рамузио, другие — Авила. Как же тебя зовут?
— Педро Рамузио!
— Не Авила? — произнес Виллафана с притворным изумлением. — Это странно, товарищ. Какое обманчивое сходство!
— Ты, значит, ищешь Авилу? — спросил Рамузио дрожащим голосом.
— Прости, товарищ; то была ошибка, недоразумение; но если бы я тебя привел в Аранду, как настоящего наследника, весь свет поверил бы мне, что я нашел настоящего Авилу!
— Вечно этот Авила! — вскричал с сердцем Рамузио. — Из-за него мне всегда приходится выносить насмешки. Но скажи мне, кто позволил себе такую шутку и назвал меня Авилой? Я потребую к ответу того человека!
— Любезный товарищ, — сказал Виллафана, пожимая плечами, — где мне знать по имени всех воинов Кортеса? Да и какая польза тебе узнать имя этого зубоскала? Тебя все осмеют! Лучше молчать. Ведь никто не слышал нашего разговора.
Рамузио быстро зашагал по комнате, но затем вдруг остановился перед Виллафаной и сказал:
— Но ты вчера называл меня Рамузио, вот здесь у этого стола; я это хорошо помню. Скажи, что это значит? — и он гневно взглянул на Виллафану.
Виллафана оставался спокойным.
— Вчера? Тебе это приснилось товарищ. Ты вчера выпил слишком много, и с тобой нельзя было сказать разумного слова. Теперь же я прошу тебя оставить меня в покое и не выставлять себя на посмешище.
Рамузио остолбенел от удивления. Эта наглая уверенность, с которой Виллафана отрекался от своих слов, сбила его совсем с толку. К этому присоединилось жестокое разочарование и чувство стыда. Несколько времени он молча смотрел на мрачное лицо Виллафана: действительно, этот человек не походил на шута; но затем топнув ногой, со сжатыми кулаками выбежал из комнаты.
Виллафана язвительно усмехнулся ему вслед.
— Ты свалился с небес, благородный Рамузио, — пробормотал он. — Пожалуй, ты бы и пригодился мне, если бы у тебя было другое сердце. Но твоя донна Луиза мне не нравится. Она запутывает все дело: ты не остался бы в Аранде, а полетел бы в Севилью, — и это погубило бы нас. Во всяком случае, я буду иметь тебя в виду. Может быть, тебя можно будет уговорить.
Он встал и, надев шлем, вышел на улицу.
После короткого отдыха Кортес принялся за реорганизацию своего войска. Прибывших воинов Нарваеса он распределил по своим отрядам и таким образом сравнял права всех. Этим распоряжением он в зародыше уничтожил всякую попытку к восстанию со стороны побежденных воинов Нарваеса.
Виллафана немало обрадовался, что его причислили к войску Сандоваля, под начальством которого находился Рамузио. Последний избегал встречи с ним, но Виллафана, подойдя к нему, подал ему руку со словами:
— Товарищ, мы все-таки должны быть друзьями. Ты можешь быть спокоен насчет того недоразумения. Оно возникло вследствие твоей усталости, опьянения и глупой шутки товарищей. Обещаю тебе молчать обо всем. Никто не поднимет тебя на смех. Даю тебе слово.