И что же! Белые люди, действительно, высадились на берегах Мексики. Но были ли они боги или смертные чужеземцы? Пророки язычников тщетно старались разгадать эту тайну. Оракулы их противоречили друг другу, и пока они находились под страхом и сомнением, мы с Кортесом уже вступили в столицу.
До сего дня Монтезуму продолжают терзать эти сомнения; у него есть предчувствие, что мы несем его народу какую-то великую истину, но душа его парит еще во мраке, и он пока не может постичь истины христианства и величия Создателя вселенной.
Людская злоба осквернила этот земной рай. Люди эти, призванные к лучшей жизни, режут друг друга и справляют каннибальские празднества! Нам суждено внести мир под сенью креста среди этих миллионов порабощенных. Мы явились сюда, чтобы низвергнуть язычество и посеять семена любви к ближнему там, где прежде царила кровная ненависть. Испанским воинам предназначено свергнуть идолов и сравнять храмы язычников с лицом земли. Нам же, служителям церкви, вменена трудная задача изгнать из сердца народа царящих в нем идолов и вывести его из мрака ночи к свету истины.
Патер Ольмедо поднялся.
— Сын мой, — продолжал он, положив руку на шлем воина, — здесь есть более достойное дело, чем сгребать золото. Не забывай, что ты в этой стране — поборник Христа! Поступай согласно этому, и ты найдешь истинное счастье!
Патер Ольмедо удалился.
Рамузио был глубоко поражен. Только теперь он понял, почему Кортес мог держать в плену государя такого могущественного царства, государя, который преклонился перед горстью белых завоевателей. Монтезума был побежден до прибытия Кортеса, побежден предчувствиями и сомнениями, терзавшими его душу. Он и теперь еще был в разладе с собой, между тем как народ его мнил в оружии найти верный путь к спасению.
Настал вечер. В покоях Монтезумы зажгли благовонные свечи, распространившие свой аромат даже до часовых, находившихся за ковровой дверью. Придворные наперерыв старались облегчить страдания пленного царя. Еще вчера, находясь в плену, он управлял царством своих предков, и ацтеки повиновались приказаниям, исходившим из замка Ахаякатль. Но после резни знатных ацтеков утратил свое влияние. Казалось, подданные его сохранили к нему только любовь и сострадание, в чем Рамузио вскоре лично убедился.
Караул сменили после полуночи.
Рамузио отправился в ближайший двор дворца Ахаякатль. Здесь в полном вооружении лежали солдаты Кортеса, отдыхая после кровопролитного боя, между тем как другие находились на валах и на стенах.
К счастью, ацтеки не имели обыкновения сражаться ночью. Только тут и там показывались иногда толпы врагов, с целью потревожить язвительными насмешками и вызовами ночной покой осажденных.
Рамузио отыскал свободное место у костра. При свете вспыхнувшего пламени он узнал своего соседа.
— Виллафана! — воскликнул он обрадовавшись.
— Да, Рамузио, я жив еще, — возразил тот. — Сегодня я спас свою жизнь смертью по меньшей мере десяти ацтеков. Не знаю, хватит ли у меня завтра сил для такой борьбы. Если бы я знал, какой прием нам готовили в этом золотом городе, то остерегся бы примкнуть к знаменам Кортеса. Тише! Вот опять один из этих проклятых ацтеков язвит нас. Это наша колыбельная песня. Послушай, как приятно она звучит!
Действительно, на плоской крыше соседнего дома стоял высокий ацтек, потрясавший копьем, и громко посылал угрозы испанцам.
— Переведи нам его речь, — грубо приказал Виллафана стоявшему вблизи тласкаланскому воину.
— Ведь он шутит, — ответил последний. — Я тебе передам его речь в кратких словах: «Наконец-то боги предали вас в наши руки. Бог войны давно ждет жертв; жертвенник готов; ножи наточены; дикие звери рычат во дворце, требуя своей доли, а неверных сынов Тласкалы ждут клетки, в которых их откормят к празднику!»
Союзник умолк, а Виллафана, дико захохотал.
— Чего хочет этот Кортес? — воскликнул он. — Долго ли нам оставаться в этой мышеловке? Не можем же мы перерезать весь город! Эта резня кончится только тогда, когда мы перебьем всех. Итак, вперед, прочь отсюда!
Стоявшие поблизости солдаты единогласно примкнули к мнению Виллафаны.
В эту минуту мимо них проходил полковник Сандоваль, направляясь на валы для проверки часовых.
Солдаты окружили его с громкими криками: «Полковник! Скажите главнокомандующему, чтобы он вывел нас из этого очага смерти! Мы ослабели и голодаем! Мы должны пробиться! Да падет наша кровь на его голову! Мы хотим выйти из этого города! Вон, вон отсюда!»