Все молчали. Затем поднялся невысокий, коренастый паренек:
- Товарищи, это же неправильно! Тут гражданин артист проповедует буржуазные идейки насчет того, что в театре только избранные, всякие там дворянчики и купеческие сынки могут быть, с гимназиями да с талантами. А как же трудящиеся люди? Выходит, если у меня три класса и я не знаю, сидит во мне артист или не сидит, значит, и не суйся? Неправильно же это, товарищи!
- Ничего ты, Болтянкин, не понял. Как всегда! - вскочила Оля. Товарищ Старцев сказал только о том, что настоящий артист должен иметь талант и стремление к театру, а ты уже оргвыводы...
Шум, выкрики прервали девушку. Все повскакали с мест, кричали, размахивали руками. Старцев несколько минут, молча улыбаясь, наблюдал эту сцену, затем поднял руку:
- Товарищи! Товарищи! Прошу тишины... Вот так. Раз уж мне доверили руководить вашим театром, позвольте взять все бразды правления в свои руки. О том, что такое талант артиста, веками спорили лучшие умы человечества. И мы сегодня ни до чего здесь не договоримся. Давайте-ка лучше начнем занятия по актерскому мастерству и в ходе их выясним, кто на что пригоден. Хорошо? Тогда познакомимся. - Он заглянул в длинный серый лист бумаги. - У меня тут список желающих играть. Прошу вставать и рассказывать о себе. Первая - Абакумова Лидия.
Темноволосая, стройная девушка поднялась со стула.
- Работаю на телеграфе, но мечтала стать портнихой, - негромко начала она. - Подруги твердят, что в моей внешности есть что-то артистическое. Вот и пришла в ТРАМ.
- Ясно, прошу следующего. Басов Александр...
- Безумно люблю театр, давно мечтаю о нем, - взволнованно говорил высокий парень лет шестнадцати. - Работаю делопроизводителем в Совнархозе.
- Борчунов Вадим.
- Это я буду. Уже играл в театре. - Высокий красавец самоуверенно улыбнулся, показав белоснежные зубы. - В театре Вовки Корытина - знаете? вместе с Зоей Сазоновой. - Он остановил взгляд на миловидной девушке с пепельными косами, заложенными вокруг головы. - Но нам там не понравилось, вот мы и решили перекочевать к вам...
- Киреев Николай...
Круглолицый, среднего роста паренек смущенно мял в руках фуражку:
- Вообще-то я мечтаю стать красным командиром. Но меня пока не принимают. Работаю слесарем в железнодорожных мастерских. Мой дружок Андрей Ромашов уговорил меня попытать счастья в актерах. Он сам даже выступал раз в Булычевском театре, а сегодня вот не пришел...
- Где же этот Ромашов? - обратился Старцев к Оле.
- Не знаю, - пожала она плечами. - Он очень хотел в ТРАМ попасть. Может, уехал куда - он ведь в ЧК работает. Я с ним давно знакома. Парень болеет театром, даже пьесы и стихи сам пишет.
- Пьесы?
- Ну да. Он говорил, что хочет написать пьесу про революцию в нашем городе.
- О, это уже интересно, весьма... Когда он появится, вы его ко мне обязательно приведите. Хорошо, Оля?
* * *
Едва пробившись через толпу, рвущуюся к пароходу, Андрей вышел на полную сутолоки площадь у пристани. В голове шумело, перед глазами плыло: он же пьян и как вообще-то еще соображает, на ногах держится? Сосед по каюте буквально не просыхал всю дорогу: чемоданчик его оказался прямо-таки бездонной бочкой самогона. Не любит этот Филипп Антонович пить один... А Андрей решил, что раз нужно выяснить связи спекулянта, то отказываться от его компании не стоит. Но Коренастов держался и ни о каких связях больше не заговаривал. Как только пароход причалил, в дверях каюты показался благообразный бродатый мужик.
- О, Иван Иванович! - обрадовался Коренастов. - Начальство прислало? Наш возчик, губпросовский, - объявил он Андрею, - заботятся обо мне начальнички, чтобы с грузом не возился.
Черт бы тебя побрал с твоими заботливыми друзьями! Надо поскорее выбираться на пристань: может, там знакомые чекисты или милиционеры найдутся, помогут. Андрей быстро попрощался и вышел. Однако в страшной толкотне на пристани нечего было думать кого-нибудь разыскать. Несколько красноармейцев с трудом сдерживали натиск толпы. Один из них на вопрос, где комендант, только крепко выругался.
Кто-то тронул его за плечо. Филипп Антонович! Милости просим - легки на помине...
- В город? - Коренастов покачивался, видно, еще хлебнул с возчиком.
Андрей кивнул.
- Значит, вместе? Возьмем извозчика?
В руках у Коренастова был только его небольшой "самогонный" чемодан. Где же многочисленные тюки и ящики? "Эх, дурак ты, простофиля! - выругал себя Андрей. - Не надо было уходить из каюты. Ладно, поеду с этим".
Когда пролетка выехала наверх, Коренастова совсем разморило.
- Какая же это Гончаровская? - говорил он, заплетаясь, Андрею. Главная улица, а дома без стекол. Раньше тут что было - благочиние, чистота, витрины. А теперь вон - тьфу!.. Знаешь, поедем подальше от этой мерзости. К моей сестричке, на Северный Выгон. Там у меня еще самогончик есть, а?
Андрей кивнул.
- А сестренка моя, Симочка, знаешь? - Коренастов пьяно громко захохотал. - И еще там сестры Христа. Вот это цветничок!..
- Какие сестры Христа?
- "Какие, какие"! Говорю - христовы сестры. Увидишь...
Добротная пятистенка, выкрашенная зеленой краской, стояла на пустыре, окруженная сзади высоким забором с торчащими гвоздями.
"Мрачное место", - подумал Андрей, когда они выходили из пролетки перед крылечком с резными столбиками. Северный Выгон издавна славился в городе как прибежище воров. Еще до войны тут сгорели казармы и теперь высокая кирпичная труба от них одиноко высилась посреди пепелища. А неподалеку распространяла свои запахи городская свалка, по которой бродили стаи голодных одичавших собак.
- Да у вас, никак, пир? - сказал Андрей, когда Филипп Антонович, открыв своим ключом парадную дверь, ввел его в прихожую. - Вон как шумно...
В раскрытые двери была видна небольшая квадратная комната. При свете подвесной пятилинейной лампы вокруг стола, заставленного бутылями с самогоном, вареной картошкой, огурцами, жареной рыбой и еще чем-то, сидело несколько сильно накрашенных девиц - одна с гитарой - и два парня лет двадцати.
- А чего же? - ответил Коренастов. - Симочка моя - известная в городе хиромантка. Знаешь, как по руке гадает! Достатки у нее есть, отчего не повеселиться? А эти, - он махнул рукой в сторону девушек, - они и есть сестры христовы. Половину дома у нас снимают.
Навстречу им поднялась полная брюнетка лет двадцати восьми, в светло-голубом шелковом платье.
- Знакомьтесь, - сказал Коренастов. - Серафима Ивановна Ковригина. А это - друг мой, Андрей Лосев, хороший парень, прошу любить и жаловать. Давай, Андрей, с дорожки-то тяпнем по маленькой.
Шагая поздним вечером домой по совершенно безлюдной улице, Андрей инстинктивно сжимал в кармане рукоятку браунинга. Ну и места! Нападут бандиты - хоть кричи, хоть вопи, никто даже не покажется, не то чтобы на помощь прийти. А дом, куда он попал? Уж не притон ли какой бандитский? И сестры Христа - веселые. А хиромантка, гадалка эта, как кокетливо посматривала на него. Коренастов - тот сразу свалился совсем. Нет, не сестра она ему вовсе, врал он. Так с сестрами не разговаривают... И отчество у нее другое. Зато теперь точно известно, где этот спекулянт обитает... С утра к Никите - рассказать ему.
Вот поездка-то какая получилась! К Андрею вернулись грустные мысли. Неужели Наташа его разлюбила и вправду вышла замуж? Если б любила, обязательно написала бы, хоть матери его, а написала бы. А может, погибла?..
* * *
- Интересно, кто же такой этот Коренастов? - задумчиво говорил Никита. Он сидел на подоконнике и время от времени посматривал на улицу.
- Спекулянт, кто же еще, - отозвался от своего стола Андрей. - Я ж говорю: мешки у него там были, узлы...
- Я про эту хиромантку уже слышал. Говорят, здорово гадает.
- Вот у нее и погадай, кто такой Коренастов. Да что думать! Я который раз твержу: надо туда с обыском и брать их всех разом.
- А я тебе, Андрюха, который раз твержу: в нашем деле такая спешка годится только при ловле блох. - Никита рассердился, соскочил с подоконника и зашагал взад и вперед по комнате. - Ну, возьмем его, а что дальше? Сам говорил: сплавил свой багаж куда-то. Значит, от всего отопрется, даже если что было. Так, братишка, работать нельзя.