Наша же обязанность заключалась в наблюдении за аккуратной погрузкой собственно североземельских грузов, чтобы ничего не было забыто, не поломано, не разбито, уложено в трюмах вместе в компактную массу в определенной последовательности, чтобы каждое место было замаркировано знаком «С. 3», иначе при стоянке в бухте Тихой что-либо по ошибке может оказаться выгруженным. Обычно один из нас находился на складе, указывал, что брать, вел запись отпущенного, другой же принимал на пароходе в трюме и следил за аккуратностью укладки.
Все эти маловажные на первый взгляд детали на самом деле имели существенное значение. Ведь условия высадки могут быть очень трудными. Обстоятельства могут сложиться так, что выгрузиться удастся только частично. Надо было поэтому точно знать, где что лежит, в какой последовательности, чтобы даже в условиях крайней спешки успеть взять все необходимое, хотя бы в минимальных количествах.
Через три дня круглосуточной непрерывной работы трюмы были полны. В последнюю очередь на палубу погрузили предназначенный на мясо рогатый скот и бракованных лошадей на корм собакам на первое время. В дальнейшем, когда судно войдет во льды, можно было рассчитывать на охоту.
Под конец были доставлены собаки. Здесь дело обошлось не без приключений. Журавлев решил их доставить, так сказать, «самоходом». Собрал упряжку штук в 20 псов, подпряг в сани, с трудом, при помощи В. Ходова, вывел на улицу и только успел сесть, как засидевшиеся на привязи псы рванули и вихрем помчались по вымощенной булыжником главной улице славного города Архангельска, так что искры из-под подбитых сталью полозьев снопами летели во все стороны. К счастью для экспериментатора, время было благоразумно выбрано ранее, когда трамвай не ходит и движения по улицам мало. Поэтому все обошлось благополучно, только вблизи пристани на одном из буераков седок был выброшен из экипажа и проверил собственнй спиной, насколько гладки булыжные архангельские мосгговые. Следующие упряжки доставили уже вручную. Для собак в кормовой части и по бортам были построены специальные клетки, но из-за экономии места их имелось далеко недостаточно. Бедные псы вынуждены были лежать буквально друг на друге. Впрочем необычность обстановки подействовала на них умиротворяюще. Несмотря на ужасающую тесноту, драк и обычного рычанья нигде не было слышно.
14 июля, накануне отплытия, перешли на пароход и мы в четырехместную каюту на твиндечной палубе по левому борту. Над головой у нас верхняя палуба, заваленная бревнами радиомачт, досками, брусьями и прочим строительным материалом, не уместившимся в трюмах. Наружные стены каюты — железные борта парохода, так что жара в помещении отчаянная, особенно в полуденные часы. Впрочем так продлится не долго. Завтра уже выйдем в море, где, несомненно, будет прохладнее.
Кроме нашей экспедиции на судне едет смена для Земли Франца-Иосифа в количестве 9 человек. Затем имеется научный персонал для работ на судне во время его рейса из 10 человек; административно-хозяйственный состав экспедиции, корреспонденты, кинооператоры, всего 8; далее 8 плотников, 2 печника и инженер-строитель для сборки зданий на Земле Франца-Иосифа. Судовой экипаж 36 человек, в том числе комсостава 10. Таким образом население нашего парохода исчислялось в 78 душ, цифра для такого в сущности небольшого судна, как «Георгий Седов», довольно внушительная.
Пассажиры, т. е, лица, не входящие в число судового экипажа, разместились во временных каютах, построенных: на нижней твиндечной палубе, и толыко небольшая часть начальствующего состава смогла поместиться на верхней палубе, уплотнив каюты судового экипажа.
Общее руководство всей экспедицией в целом по примеру прошлого 1929 года было возложено на проф. Отто Юльевича Шмидта. Командует судном Владимир Иванович Воронин, помор по происхождению, один из опытнейших ледовых капитанов, со стажем плавания в полярных водах в течение более чем 25 лет.